В таинстве покаяния происходит воскрешение души от смерти, поскольку оно есть врачевание от всякого греха, а тем самым и врачевание от всякой греховной смерти. «Своей святой силой покаяние разрушает ад в душе человека и переводит её в рай. Свидетель тому – раскаявшийся на кресте разбойник». Говоря также и о других таинствах (священство, брак, елеосвящение), Иустин отмечает, что св. таинствами является всё, совершаемое в церкви: и водоосвящение, и монашеский постриг, и освящение храма, икон, дома, колодца, любой вещи – «и вообще вся жизнь и благодатная деятельность Церкви», «от малейшего до величайшего, ибо всё погружено в неизреченную святость безгрешного Богочеловека». Учение о добродетелях Иустин также тесно связывает с Личностью Христа-Богочеловека, в Котором воплощены все добродетели. Он – «первое воплощение всех добродетелей и их совершенное осуществление на земле». Только в церкви как Теле Христовом обитают все Христовы добродетели. Члены церкви, живя в ней, при содействии благодати усваивают эти добродетели и обоживаются, уподобляясь Христу: «В Церкви, через святые таинства и святые добродетели, Богочеловек Христос вселяется в нас и в нас пребывает». Во главе добродетелей находится вера, из которой источаются все прочие евангельские добродетели – молитва, любовь, покаяние, смирение, пост, кротость, милосердие и др. Без добродетелей невозможно «родство со Христом», обожение и спасение. Таинства и добродетели – это «единый и неделимый органический подвиг спасения». Добродетели, или евангельские заповеди, Иустин именует «догматами евангельской этики». Вместе с тем они суть Богочеловеческие силы, источающиеся от Христа. В этом состоит главное отличие между евангельскими добродетелями и любыми «добродетелями» нехристианскими (будь то философскими, религиозными, научными, культурными, цивилизационными, политическими и т.д.). Иустин подчёркивает «синергизм» каждой христианской добродетели: «В каждой евангельской, Богочеловеческой добродетели всегда совместно действуют (со-работничают) и Бог, и человек. Богочеловеческий синергизм, богочеловеческое со-трудничество – вот основной закон каждой евангельской добродетели». Учение о добродетелях (как и многие другие разделы «Догматики») Иустин подкрепляет цитатами из творений св. отцов и учителей церкви, а также из богослужебных текстов, которые он именует «молитвенным богословием Церкви». «Молитвенное богословие Церкви описывает Богочеловеческие заповеди и Богочеловеческие добродетели как даруемые нам Спасителем зиждительные силы, созидающие Церковь в её Богочеловеческой всеобъемлемости и в ней – наше освящение, наше преображение, наше спасение, наше усвоение Христу, наше обогочеловечение, наше обожение, наше отроичение». Целью всех усилий, прилагаемых христианином на земле, его подвигов и добродетелей является вечная жизнь. «Веровать в Богочеловека Христа, – писал Иустин, – значит непрестанно бороться и подвизаться за вечную жизнь, к которой человек и (был) призван, когда Бог сотворил его богообразным». Православному вероучению (или «православной философии истины») Иустин противопоставляет гуманистическое мировоззрение (к которому он относит в том числе и все инославные исповедания), превращающее человека в основную ценность и основное мерило: «...Основная истина любого инославного исповедания – человек, или же отдельные крупицы его существа: разум, воля, чувства, душа, тело, вещество... Но насколько бессмысленно "искусство ради искусства", настолько бессмыслен и "человек ради человека"».