Начиная с XII в. распространяются сборники рассказов о чудесах Богоматери, в том числе на народных языках. Нередко о чудесах повествуется в проповедях и сборниках «примеров». Особой популярностью пользовался «Диалог о чудесах» цистерианского монаха Цезария Гейстербахского (около 1180 – около 1240 гг.). Чудеса были интересны церковным писателям как средство привлечения людей к Богу; считалось, что простецы (rustici) нуждались в такого рода рассказах. Вместе с тем, с точки зрения того же Бернара Клервоского, истинно великим является чудо воплощения Бога, открывшее путь к спасению человечества и искуплению его из рабства грехопадения. Средневековые историки унаследовали традицию, в которой чудеса были естественным элементом сочинений исторического жанра, из Нового Завета, особенно «Апокалипсиса». Всякие природные явления и поступки людей трактовались как знаки божественной воли (расположения или наказания). Особое внимание вызывали чудеса, происходящие на небесах: кометы, затмения и т.п., которые рассматривались как чудесные предзнаменования. Чудеса, о которых рассказывают трактаты путешественников и куртуазная литература, а также эпос, исследователи относят, скорее, к mirabilia, чем к miracula, т.е. к тем явлениям, которые вызывали, прежде всего, удивление и любопытство и в определённой степени представляли собой оппозицию официальному христианству. Клирики в целом осознавали амбивалентность (двойственное отношение), царящую в мире сверхъестественного, и со своей стороны прилагали усилия к тому, чтобы вписать те или иные чудесные явления и предметы в систему христианского мировоззрения. В ХП–ХIП вв. в учёную церковную культуру вторгается целый мир чудесного и чудес, имевших ещё дохристианские корни. Истории о феях и колдунах, оборотнях и двойниках, карликах и великанах, киноцефалах и василисках заполняют средневековую литературу, энциклопедии и бестиарии, романы о рыцарях Круглого Стола, «Императорские досуги» Гервазия Тильберийского (около 1150 – 1228/12350 гг.); «Чудеса Рима» содержат фантастические рассказы о так называемых «чудесах Востока» («mirabilia Orientis»). Рассказы о mirabilia проникают и в учёную литературу – трактат монаха-доминиканца Альберта Великого (около 1193 – 180 гг.) «De animalibus», «Восточная история» Жака Витрийского (XIII в.) расширяют сферу чудесного. На XIV–ХV вв. приходится расцвет чудесных и сказочных мотивов. «Книга природы» Конрада Мегенбергского (1309–1374 гг.) отражает представления о чудесном, характерные для XV в. Резюмируя «инвентарь» средневекового чудесного, исследователи указывают на его топосы (множества): земной рай, сказочные острова (например, описанные св. Бренданом); чудесные существа, великаны и карлики, феи, чудовища, чудесные животные – лев Ивейна, единорог, грифон, дракон; чудесные предметы – кольцо, делающее невидимым, меч Эскалибур, магические предметы, помогающие рыцарям сражаться с чудовищами, наконец, исторические персонажи, ставшие легендарными, вроде Александра Македонского. Источники средневекового чудесного были самыми разнообразными: чудесное, почерпнутое из Библии (земной рай, Ноев ковчег, Вавилонская башня), античная мифология, семь чудес света, «Естественная история» Плиния, кельтская мифология, восточные сказания, «Disciplina clericalis» учёного и врача при короле Альфонсе Кастильском Петра Альфонси (1062–1110 гг.), знаменитый арабский сборник «Калила и Димна» и, наконец, западноевропейский фольклор, послуживший, в частности, источником для «примеров» («exempla»). Чудесным явлениям и предметам средневековые писатели пытались давать морализаторские и символические объяснения с целью либо вписать чудеса в официальную доктрину, либо трактовать их как маргинальные феномены, занимающие особое место вне ряда созданных Богом тварей. Но чудеса выполняли и определённые компенсаторные функции. Так, мир чудес часто отождествлялся с миром наоборот – мифической страной изобилия и безделья Кокань, где царствуют материальное изобилие, нагота, сексуальная вседозволенность, а также с земным раем или золотым веком. В целом весьма двусмысленный статус чуда в средневековой культуре определялся дохристианским наследием; ортодоксальная доктрина пыталась сузить его содержание и возвести чудеса к одному источнику – Богу. Эта противоречивая ситуация порождала и сложное отношение к чудесному и чудесам, которым пытались придать моральный и религиозный смысл или рационализировать их с теологической точки зрения.