Итак, традиция девственного зачатия оказывается древнее текстов Луки и Матфея (вопрос – насколько древнее?). Одни учёные считают её довольно поздней, поскольку все остальные новозаветные авторы, включая наиболее раннего из них (Павла), не обнаруживают знакомства с ней (за исключением, быть может, четвёртого евангелиста; Ин. 8:41; Мк. 6:3). Но исследователи не могут утверждать, что тот или иной автор непременно упомянул бы об этой традиции, если бы она была ему известна. Более того, некоторые исследователи приписывают это молчание «тайне рождения» (Лк. 2:19, 51), которая была обнародована гораздо позднее. Предпринималось много усилий в попытке объяснить происхождение веры в девственное зачатие, не прибегая к ссылкам на сверхъестественное, однако каждый из вариантов был сопряжён со своими проблемами. В дохристианскую эпоху не прослеживается мессианское истолкование текста о девственном зачатии. В аллегорической экзегезе рождения Исаака выдающийся представитель еврейского эллинизма Филон Александрийский (25 г. до н.э. – 50 г. н.э.) ссылается на языческое представление, согласно которому женщина может забеременеть от духа, силы или дыхания бога. Однако он ссылается на это суеверие лишь с целью показать, как зарождается в душе добродетель, и нет никаких свидетельств того, чтобы он или какой-либо другой иудей верили в рождение Исаака или другого человека непосредственно от Духа Божьего без участия земного отца. Возможность прямого влияния на традицию девственного зачатия Иисуса языческих мифов о богах, совокупляющихся с земными женщинами, абсолютно исключена уже в силу чисто иудейского фона, на котором разворачивается повествование о Рождестве. В целом исторический анализ традиции, согласно которой Иисус не имел биологического отца, не даёт исследователям ни положительных доказательств, ни опровержения. Среди исследователей Нового Завета достигнуто практически единодушное согласие относительно того, что Иисус действительно совершал деяния, воспринимавшиеся Им самим и Его современниками как чудотворные исцеления и экзорцизм. Это мнение основано, в первую очередь, на нескольких высказываниях Иисуса, которые после проверки на соответствие общепринятым критериям аутентичности были признаны подлинными высказываниями Иисуса (Мф. 12:27; Лк. 11:20; Мк. 3:23; Лк. 13:32; Мф. 11:4 –6; Лк. 7:22–23; Мф 13:16–17; Лк. 10:23–24). К этому свидетельству исследователи добавляют тот факт, что деятельность Иисуса (изгнание бесов и исцеления) зафиксирована в любом слое материала Евангелий и в различных литературных формах (речения, рассказы о чудесах, суммирующие замечания, споры, так называемые легенды и рассказы о Страстях). Иисус упоминается в качестве экзорциста и целителя также за пределами раннего христианства, в «магических папирусах» и в кругах позднего иудаизма. Несмотря на весьма спорную реконструкцию истоков христианства, предпринятую Маком (Mack), который утверждал, что Иисус отнюдь не был чудотворцем, здравый исторический анализ по-прежнему подтверждает высокую вероятность исцелений и изгнания бесов, совершавшихся Иисусом. Менее убедительным является свидетельство о воскрешении умерших и так называемых «природных» чудесах. О воскрешении умерших идёт речь в единственном высказывании Иисуса, которое большинство учёных признают подлинным (Мф. 11:4–6; Лк 7:22–23). Однако (поскольку Евангелия от Матфея, Луки и Иоанна содержат, по крайней мере, по одному упоминанию о воскрешении и/или о природном чуде, не упомянутом в Евангелии от Марка) исследователям трудно поверить, чтобы все подобного рода истории в Евангелии от Марка были созданы самим Марком. Итак, они утверждают, что природные чудеса и воскрешение умерших приписывались Иисусу в какой-то момент, предшествующий работе Марка. Разумеется, те, кто в принципе отвергает сверхъестественные события, отбрасывают и эти чудеса (за исключением разве что воскрешения, которое можно объяснить натуралистически). С другой стороны, те, кто верит, что сам Иисус воскрес из мёртвых, естественно, готовы принять и вероятность, по крайней мере, некоторых из этих чудес.