Теоретический атеизм в России, в силу особенностей ее религиозного и исторического пути, получает распространение лишь в XIX в. До этого времени можно говорить не об атеизме как таковом, а о протестных настроениях, направленных одновременно против церкви и против государства. Русская православная церковь не выработала правил практического поведения и поэтому не умела приноравливаться к обстоятельствам и хранить, пусть даже в ущемленной форме, свои основополагающие духовные ценности. Поэтому она послушней, чем любая другая церковь, отдала себя в распоряжение государства и помогала ему эксплуатировать и подавлять. Отсюда трудность в разграничении направленности протестов: они были одновременно антиклерикальными, политическими и социальными. Еще одной особенностью является так называемое двоеверие: сочетание христианства с язычеством. Строго говоря, христианство на территории Восточной Европы окончательной победы не одержало и воспринималось лишь как религия официальная, а народной религией было язычество. Христианство, приспосабливаясь, постоянно шло на уступки. Еще одним фактором, повлиявшим на особенность духовного развития русской нации, был ее византийско-ордынский менталитет (по терминологии Н.И. Басовской, род. в 1941 г.), выражавшийся в предельно жестких принципах решения любых вопросов. Золотой век православия в России совпал с монгольским владычеством. Монголы освободили все находившееся под их властью духовенство от повинностей, которыми облагали порабощенное население. «Ясы Чингизхана» предоставляли православной церкви защиту и освобождение от дани и податей в обмен на обещание молиться за хана и его семейство. Такая привилегия явилась огромным благодеянием для церкви, и в то время как остальная Русь страдала от поборов и насилий, церковное богатство росло с огромной скоростью. Больше всего от монгольских милостей выиграли монастыри. В XIV в. русские монахи рьяно взялись за колонизацию и выстроили до истечения этого столетия столько же новых монастырей, сколько их было создано в стране за предыдущие четыре века, т.е. со времени принятия христианства. Около 1550 г. на Руси было примерно 200 монастырей, причем некоторые из них достигали огромного размера. Большая часть монастырской земли давалась московскими князьями в благодарность за оказываемые им церковью услуги, в особенности за поддержку их притязаний на самодержавную власть. Дарили землю и бояре, которые по обычаю часто упоминали монастыри в своих духовных грамотах. Получаемое церковью имущество оставалось в ее руках навсегда, поскольку (в отличие от светских землевладельцев) у нее была организационная преемственность, и, разумеется, она не занималась дроблением своей земли. Монастыри были в числе первых землевладельцев, попросивших монархию о грамотах, прикрепляющих крестьян к земле. Так, на вершине своего расцвета Троице-Сергиевский монастырь имел 100 тыс. крестьянских душ, а во владении одной патриархии в середине XVII в. было около 35 тыс. крепостных. У монастырского, или «черного», духовенства большая часть времени уходила на заботу о своих имуществах, оно тяготело к мирскому даже больше, чем монашество Западной Европы позднего Средневековья. В XIV–XV вв. русские монахи жили, как правило, не за монастырскими стенами, а в принадлежащих им городах и деревнях, где надзирали за земледелием, торговлей и промыслами своего братства. Русское духовенство погрязло в мирском, и положение тут только усугублялось его невежеством. В русских монастырях не преподавали ни греческого языка, ни латыни, и, не считая кое-какого летописания и составления житий святых, там производилось немного литературной работы.