Однако методологический подход к формированию стандарта обнаружил атеистическую ангажированность разработчиков (например, «свободомыслие» понимается исключительно как «богоборчество, религиозный индифферентизм, скептицизм, нигилизм, антиклерикализм, атеизм и т.д.»), что вызвало неоднозначную реакцию в обществе. Одновременно в российском обществе развернулась дискуссия по вопросу о допустимости преподавания теологии в светских вузах. События 1990-х гг. показали, что в условиях формирования в России гражданского общества атеизм мимикрирует, приобретая новые формы, стремится легализоваться как общественная сила. Тем не менее, сведения о числе атеистов в постсоветской России очень противоречивы, т.к. нет четкого критерия: кого именно следует считать неверующим, и всякого ли неверующего следует признавать атеистом. Согласно опросам фонда «Общественное мнение», неверующими в 1991 г. назвали себя 40% (по опросам Всероссийского центра изучения общественного мнения – 61%), 36% – в 1997 г. (37%), 31% – в 1999 г. (30%) (classic.fom.ru/fominfo/99/info-263). Весьма объективными получились исследования группы С. Филатова, Д. Фурмана (1990–1992 гг.) и российско-финской группы (Академия Финляндии и РАН, 1996 г.), осуществлявших специализированные социологические исследования в рамках Всемирной программы изучения ценностей (World Values Survey). По данным исследований 1990–1992 гг., атеистов в 1990 г. было 16%, в 1991 г. – 11, в 1992 г. – 8%. По данным исследования 1996 г., атеистами именовали себя 6% опрошенных, причем среди атеистов 70% – мужчины. Большинство атеистов – люди в возрасте от 40 до 60 лет. Опросы также продемонстрировали, что в ценностных суждениях атеистов присутствует оттенок релятивизма, граничащего с гедонистическим аморализмом. Так, если с утверждением, что есть абсолютные критерии добра и зла, согласились только 35% атеистов, то с противоположным утверждением, что добро и зло зависят от обстоятельств, согласились 54%. С утверждением, что цель жизни – получить от нее все самое лучшее, оказались согласны 43% атеистов. По данным Российского независимого института социальных и национальных проблем, в марте 2000 г. среди опрошенных 28% признали себя неверующими. Однако идентификация себя как неверующего не означает признания себя сознательным атеистом. Таких россиян можно отнести к категории сомневающихся. Это – своего рода интеллектуальный генофонд нации, способный к диалогу с представителями разных конфессий, способный вырабатывать новые формы межрелигиозного общения. Однако религиозно мыслящие люди напрасно опасаются атеистов или свободомыслящих людей. В действительности религии опасно не свободомыслие, не атеизм, опасен религиозный индифферентизм, наступающий в эпоху, когда религиозные догматы теряют силу над людьми. Так, например, картину религиозно-индифферентного общества представляет нам Римская империя во время возникновения христианства. «Нет у меня никакой религии», – говорит Гораций. «Глупостью считается мысль и вызывает смех, что в храмах во время жертвоприношения присутствует Божество», – говорит Ювенал. «Многие сомневаются, существуют ли вообще боги», – говорит Овидий. По словам Марциала, «иные убедительно доказывают, что представление о небе и существовании богов нелепо». Итак, атеистическое мышление, будучи по существу новаторским, еще не освоено большинством землян – слишком сильна многовековая религиозная традиция, слишком трагичны жизненные обстоятельства. Сегодня пока еще распространены богословские представления об атеизме, отождествляемом с богоборчеством, религиозным нигилизмом или антиклерикализмом. Атеизм – это мировоззрение далекого будущего. В идеале (в лучшем случае) атеист – свободолюбивая сильная личность, бесстрашная в гражданском и интеллектуальном плане, цель которой – совершенствование земной жизни; в худшем случае это индивид, полагающий, что «без Бога все возможно». В этом случае его позиция неизбежно смыкается с религиозным нигилизмом.