Евангельские тексты – не только и не столько литература, рассчитанная на одинокое чтение, сколько цикл так называемых перикоп для богослужебно-назидательного цитирования на общинных собраниях; они с самого начала были литургичны, их словесная ткань определена культовым ритмом. Исследователи полагают, что распространённый миф о раннем христианстве без обрядов и таинств не соответствует действительности. Внешняя примитивность обрядов молодой и гонимой церкви шла рука об руку с таким всеобъемлющим господством самого культового принципа, что литературное слово евангельских текстов (тоже очень простое и необработанное) есть по своей внутренней установке обрядовое слово, словесное «действо», «таинство». Оно предполагает больше скорое заучивание наизусть, ритмическое и распевное произнесение и замедленное вникание в отдельные единицы текста, чем обычное для всех читательское восприятие. Это роднит их с другими сакральными текстами Востока – например, с Кораном (само название которого выражает по-арабски идею распевного и громкого чтения вслух), с ведами, с «Дхаммападой». Идеологический синкретизм эпохи способствовал вторжению в христианство восточной демонологии, иранских эсхатологических и дуалистических концепций, малоазийских и египетских культов умирающего и воскресающего бога, а как только вновь созданная религия проникла в среду диаспоры, она обогатилась греческими и римскими элементами. Этот синтез различных традиций, устный по форме и прагматический по духу характер первых христианских проповедей, определили основные черты ранней христианской литературы. Авторы первого века христианства охотнее прибегали к поэтическим символам, чем к формальной теологии. Притчи и сентенции Иисуса в Евангелиях, эсхатология и мистика «Апокалипсиса» Иоанна, поучения Павла в его посланиях апеллировали, скорее, к чувству, чем к логическому рассуждению, строились с помощью наглядных чувственных образов и в поэтическом стиле. Евангелие от Марка сохранило некоторые особенности устной речи и колорита арамейского языка, на котором началась проповедь: в нём использован метод компиляции всевозможных устных легенд. Послания апостола Павла напоминают письма Эпикура, но более интимные и доверительные по тону. В том же духе, но с широким применением приёмов эллинистической историографии составлены канонические «Деяния апостолов». «Апокалипсис» Иоанна сложился почти целиком в русле восточной эсхатологической литературы, в нём возрождаются в христианской обработке вдохновенная речь и мистические озарения ветхозаветных пророков. Христианская теология привела себя в систему в формах греческого философского идеализма, т.е. на путях догматического богословия. Это означало, что в западно-восточном синтезе христианства победил западный элемент: само слово «догмат» (как и слова «ересь», «ипостась» и т.п.) заимствовано из профессионального языка философских школ, а термин «теология» был некогда введён для обозначения так называемой «первой философии» ещё Аристотелем. Эта характеристика христианской ортодоксии отчасти объясняет, почему она осталась явлением эллинистически-римского мира. Между тем на Ближнем Востоке складывался иной тип христианства, чуждого греческой философской проблематике, которое в V в. выливается в несторианство и монофизитство – два течения, при полной противоположности своих доктрин в равной мере отчуждавшиеся от греко-латинской ортодоксии и расчищавшие путь исламу. У исследователей возникают проблемы, когда речь заходит о проповедях Иисуса и его учеников. Известные трудности представляет определение того, насколько эта проповедь, содержащая моральные императивы, осуждающая богатство и чёрствость высших слоёв общества, была рассчитана только на иудеев, поскольку Палестина, и особенно её северные области (Кесария и Галилея) были в этническом отношении смешанными. С одной стороны, Иисус призывал нести проповедь только «погибшим овцам дома Израилева», с другой – привлекал к Себе неиудеев, например, самаритянку (женщину сиро-финикийского происхождения), римского центуриона и т.д. В этой двойственности виден длительный процесс разрыва христианства с иудейской почвой и перевод проповеди на греческий язык. Этому способствовало то обстоятельство, что эллинизации подверглась и сама Палестина, в городах которой греческий, наряду с арамейским, был разговорным языком, а древнееврейский оставался только языком книжной культуры, и то, что существовала многочисленная эллинизированная еврейская диаспора, в которой общеупотребительным был не еврейский оригинал Священного Писания, а его греческий перевод – Септуагинта. Таким образом, христианская грекоязычная проповедь имела уже готовый фундамент. Апостол Павел – «апостол язычников» и первый представитель грекоязычного христианского богословия – стоял у её истоков. Именно благодаря ему христианство вышло за пределы еврейского мира: он провозгласил универсальный характер спасительной миссии Христа, для которого «нет ни Еллина, ни Иудея».