И хотя по своим формам новое пророчество не создавало ничего соблазнительного, она отделила от себя это движение, потому что индивидуалистический профетизм (профетизм – пророческая направленность творчества или иного рода деятельности человека, в которых возвещаются истины свыше, дающие образец того, что должно быть на Земле) не мог быть терпим как институт, не поддающийся регламентации. В частности, он мешал завершению канона, а пророки хотели играть в Новом Завете ту же роль, которая им принадлежала в Ветхом. Основной мотив новых пророков – мысль о скором наступлении конца мира. Именно под её влиянием монтанисты восставали против всяких послаблений: Монтан расторгал браки, узаконивал посты. Он считал, что время брака миновало, ввиду скорого конца люди не должны размножаться; что жизни вообще приходит конец, поэтому спасать её во время преследований, уклоняться от мучений недопустимо. Нельзя расходовать оставшееся короткое время на компромиссы с обречённым миром, а грешников нельзя терпеть в церкви. Это находило отклик в тогдашнем христианском обществе, и даже епископы нередко побуждали свою паству бросать всё, раздавать имущество, расторгать браки. Однако организация монтанистов была слабая. И хотя примкнувших к чаяниям движения было много, охотников организовать в пустыне вышний Иерусалим оказалось мало. Но ещё в V в. монтанисты встречались в ряде областей, в VIII и IX вв. они выступают вместе с павликианами. В дальнейшем монтанизм с Востока перешёл на Запад, выдвинув на первый план нравственные требования. Здесь оказался и лучший его литературный представитель – Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан, работа которого оказала влияние на формирование церковных идеалов Запада. Полемика с еретиками не всегда принимала литературные формы, но гностическая ересь должна была вызвать именно литературную полемику, т.к. её приверженцами были образованные люди, имевшие в своём распоряжении всю сокровищницу греческой мудрости. И первым таким апологетом был Иустин Философ (его сочинения до нас не дошли, но ими пользовался самый выдающийся борец против ересей – Ириней Лионский). Главным сочинением Иустина было «Обличение и опровержение лжеименного знания (gnosis)», обращённое против гностической ереси валентиниан. Его учеником был второй главный ересеолог – Ипполит, епископ Рима в 217–235 гг., признанный антипапой, который в сочинении, состоящем из двенадцати книг («Обличение всех ересей»), доказывает, что обличаемые им ереси черпали своё учение отчасти из греческой философии, отчасти из астрологических и магических систем. Вторым направлением христианских писателей этого времени была догматика, т.е. изложение христианского учения. Это были отчасти трактаты, форма которых была заимствована из богатой философской литературы язычников, отчасти экзегезы, т.е. пояснительные статьи к отрывкам, личностям или мотивам Писания, форму которых, заимствованную из комментариев к греческим философам, ещё Филон Александрийский применил к Ветхому Завету. Разумеется, и апологетические сочинения могли прямо или косвенно преследовать догматические цели, например, сочинения тех же Иустина, Иринея, Ипполита, но их всех затмила так называемая александрийская школа богословов, главным образом Климент Александрийский (называемый так в отличие от Климента, папы Римского, учителями которого, по преданию, считаются апостолы Пётр и Павел, и которому, по утверждению древних писателей, как своему сотруднику Павел посылал приветствие в своём послании к Филиппийцам) и его ученик Ориген. На направление александрийской школы имело влияние то обстоятельство, что здесь находилась первая христианская школа катехетов. Александрийцы своим главным делом считали установление «христианского гносиса», благодаря которому «знающий» христианин, пользуясь всеми духовными преимуществами обыкновенного «верующего», возвышается над ним сознательным отношением к своей религии. Для установления этого гносиса они пользовались всей сокровищницей античной философии, в которой видели, подобно еврейскому закону, воспитательную меру Бога по отношению к человечеству до откровения ему христианских истин. В противоположность фанатикам вроде Татиана александрийцы были ревнителями слияния античности (т.е. лучшей её части) с христианством, подняли христианскую образованность на такую высоту, что обвинения христианства в антикультурности стали беспочвенными. Настоящим догматистом был Ориген, который ввёл в христианскую литературу форму экзегезы и тройной метод толкования Священного Писания: по материи, по морали и по духу. В философии он был последователем неоплатоников и отчасти Филона Александрийского. Главным образом, благодаря ему греческое учёное богословие получило тот неоплатонический характер и несколько рационалистических выводов, которые ещё при жизни автора привели его к отлучению от церкви, которое, однако, не имело влияния на судьбу греческого богословия – уничтожить неоплатонизм оказалось невозможным.