Другие митрополичьи и епископальные церкви ещё отстаивали свою самостоятельность, ссылаясь на апостольское преемство, ради которого составлялись апокрифические табели епископов вплоть до какого-нибудь апостола-основателя; эта внутренняя централизация прогрессировала в ущерб общинному самоуправлению. Выбор епископов от общины окончательно переходит к клиру как преимущественному носителю даров Святого Духа. У исследователей не вызывает сомнения, что гонения значительно содействовали усилению епископата, поскольку были направлены преимущественно против клира. Церковь в этот период прославляет именно епископов-мучеников, чтобы подчеркнуть святость их власти, дающую право отпущения грехов, якобы подтверждённое и признанное за епископами вследствие победы над монтанизмом. Наконец, епископы отстаивали своё право владеть имуществом общины, право, присвоенное не общине как таковой, а именно епископу как её представителю. Императоры тем самым оспаривали с клиром своё право распоряжаться имуществом христианской общины, а вместе с ним – и христианами. Таким образом, гонения на христиан объясняются не особенностями их верований, а вмешательством клира в имперскую политику Рима. Враги могли быть только у клира, и такими врагами были римские власти, язычники, а также епископы других внутрицерковных структур, посягающие на церковную собственность (если есть власть и собственность, то для их сохранения и приумножения нужна идеология). Поэтому в указанный период христианская литература расцветает преимущественно не в форме апологетики, а в форме догматики. Характерно, что почин Татиана, враждебно относившегося к античной литературе и философии, не нашёл последователей. Вся христианская литература этого периода (как оригенистическая, так и враждебная Оригену или безразличная к нему) более или менее прикосновенна к философии, специально к платонической или неоплатонической, и старается так или иначе примирить её со своим христианским миросозерцанием. Другое дело – римская христианская литература этого периода. Основателями латинской христианской литературы считаются римский папа Виктор I (189–199 гг.) и Аполлоний Эфесский (конец I – начало II в.). Она представляет собой, с одной стороны, апологетику, с другой, вместо догматики, – практическую мораль. Но писателями, впрочем, они не были, ими были Тертуллиан и Минуций Феликс. Тертуллиан был автором многих сочинений как апологетического, так и моралистического и догматического плана, напоминал по своему характеру Татиана и подобно ему кончил жизнь еретиком (монтанистом). От Минуция Феликса сохранилась только апология «Октавий», в которой автор подражает Цицерону и вообще пытается обосновать христианство, скорее, как философию, чем как религию, избегая всего, что из-за своей сверхъестественности претило интеллектуалистическому настроению римского общества. Но это было лишь начало римской христианской литературы – её расцвет относится к более поздним периодам истории. Платонизм греческого христианства ещё не коснулся её, зато апологетика здесь процветает, и притом в обоих направлениях: классическом (цицероновском, как у Менуция Феликса) и азианском (как у Тертуллиана). Продолжателем Тертуллиана был его ученик Карфагенский епископ Фасций Цецилий Киприан (около 210 – 258 гг.), один из самых видных церковных деятелей этой эпохи. К антиязыческой апологетике принадлежат его трактаты «К Донату» (противопоставление порочности язычества и чистоты христианства), «К Деметриану» (защита христиан против обвинения, что их богоотступничество – причина постигших Рим бедствий). Антиеретическая апологетика представлена трактатом «О единстве кафолической церкви» и рядом пасторских посланий. Догматическая литература носила здесь не метафизический, а моралистический характер; во главе её стоял всё тот же Киприан («О добрых делах и милостыне», «О ценностях терпения», «О хвале мученикам» и др.). Сюда же исследователи относят и его современника, расколоучителя Новациана, от которого сохранились трактаты «О Троице» и «О иудейских яствах» и два послания к Киприану в пользу строгости церковной дисциплины по отношению к отступникам. Явление отступничества становилось всё более актуальным по мере приобретения христианством перевеса над языческой религией. Уже на Первом Вселенском соборе выяснилось, что есть много отступников «не по принуждению, не по причине лишения имущества, без всякой опасности и тому подобных поводов». Поскольку церковных строгостей для борьбы с этим явлением оказалось недостаточно, такое отступничество стало караться государством (рядом с язычеством было поставлено иудейство, а потом и ереси). Наказания полагались суровые: лишение имущества, права завещать, дарить, свидетельствовать на суде и т.д. Свод законов под названием «Прохирон» заявляет, что «удостоившиеся святого крещения и снова обратившиеся к язычеству подлежат или смерти через повешение, сожжение, усечение, или ссылке в каторжные работы, или заточению» (всё это как-то не вяжется с евангельской заповедью любви).