При этом под защиту ханов становятся не только церковные вотчины и церковные люди, но и сама православная вера. А единственной службой русского духовенства в пользу ханов являлась молитва Богу за благоденствие ханского рода. Примечательно, что ханские канцеляристы составляли ярлыки русским митрополитам по единому образцу для служителей всех религий любых золотоордынских областей.

Со стороны завоевателей это был очень удачный политический шаг, обеспечивший лояльность к Золотой Орде наиболее образованного и авторитетного социального слоя Древней Руси. Церковь же получила существенное расширение своих прав, что выразилось в освобождении от государственных повинностей кроме духовенства еще и церковных людей (т.е. жителей и работников церковных имений), а также в значительном расширении юрисдикции церковного суда, в том числе и на уголовные дела и установлении исключительной компетенции на внутрицерковные назначения. Это, в свою очередь, ущемляло княжеские властные полномочия, что усиливало внутренние противоречия в правящей элите.

Однако со временем реакция на монголо-татарское нашествие древнерусских церковных идеологов претерпела существенную эволюцию. Первоначально получила распространение идея вдохновляемого православной верой бескомпромиссного жертвенного сопротивления сильному противнику-язычнику, что нашло отражение в известном «Сказании об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора». Но причина смерти князя носила не религиозный, а политический характер, а ореол мучеников за веру долгое время питал патриотические и антимонгольские настроения в обществе. Вскоре, однако, возобладало иное представление, суть которого сводилась к тому, что монголо-татарское нашествие на Русь и господство ханов-язычников есть попущение Божие за грехи князей, погрязших в междоусобицах.

Византийская религиозно-политическая доктрина, гласившая, что всякое царство утверждается Богом, в условиях ордынского господства трансформировалась в идею о богоустановленности любой монархической власти независимо от ее конкретного культурно-конфессионального содержания. Этим был вызван перенос древнерусскими церковными книжниками на монгольских правителей титула царь («цесарь»), который ранее на Руси никогда не применялся к предводителям азиатских кочевых народов. Царство вслед за византийской традицией мыслилось как вселенская империя, совпадающая с границами христианского мира, правитель которой не мог быть зависим ни от какого другого сюзерена. Вот почему наименование «царь» прилагалось почти исключительно к византийским императорам и лишь в редких случаях к германским правителям Священной Римской империи.

Однако со времени создания Монгольской империи титул «царь» стал применяться и к монгольским правителям. Тем самым произошло своеобразное наложение на бытовавшую в Древнерусском государстве византийскую концепцию царства новой доктрины, в результате чего атрибут высшей ступени монархической власти с византийского императора как номинального главы православного мира был перенесен на золотоордынских ханов, которые обладали реальным политическим господством на всей евразийской равнине не только «по воле Божьей», но и «по праву наследства», поскольку принадлежали к Чингизханову «золотому роду».