Однако надпись, цитируемая в описаниях обретения мощей, явно позднего происхождения и содержит фактические несообразности (погребение Владимира Святославича и Анны в одном гробу, датировка от Рождества Христова и т.д.). Кроме того, в этом погребении, заново раскопанном киевским архитектором Николаем Ефимовичем Ефимовым (1799–1851 гг.) в 1826 г., обнаружились саркофаги, не соответствующие описанию времени Петра Могилы. Всё это заставляет исследователей усомниться в отождествлении останков, обнаруженных в 1630 гг., с мощами Владимира Святославича. Проблемы становления его почитания и времени канонизации остаются дискуссионными. Очень рано, уже вскоре после окончания усобицы Владимировичей, деятельность Крестителя Руси была осознана русскими людьми как благодатный подвиг равноапостольного государя. Будущий митрополит Иларион в 1040 гг. восклицал в своей похвале Владимиру Святославичу: «Како ти сьрдце разверзеся? како въниде в тя страх Божий? како прилепися любъви Его, не видя апостола, пришедша в землю твою?», прямо ублажая князя званием «подобника великааго Коньстантина», «во владыках апостола». «Слово» митрополита Илариона содержит в себе элементы акафиста и молебна, и не случайно впоследствии, в своей второй, усечённой, редакции, «Слово» было приспособлено к богослужебному употреблению. Это даёт основания исследователям предполагать, что в правление Ярослава Мудрого были предприняты определённые шаги для церковного прославления Владимира Святославича, однако вследствие отсутствия чудотворений или других причин его почитание не получило широкого распространения. Если в тех частях ПВЛ, которые восходят к более раннему летописанию и интонационно близки Илариону, Владимир Святославич также именуется «новый Костянтин великого Рима... сего бо память держать Рустии людье», то в начале XII в. автор ПВЛ со скорбью пишет: «Мы же, хрьстияне суще, не въздаем почестья противу оного възданию... Да аще быхом имели потщанье и мольбы приносили Богу за нь в дьнь преставленья его, и видя бы Бог тщанье наше к нему, прославил бы и». Примерно в то же время Иаков Мних, в свою очередь, уподобляя Владимира Святославича «Костянтину Великому», призывает не смущаться отсутствием чудес от его мощей: «Не дивимся, възлюбленеи, аще чюдес не творить по смерти, мнози бо святии праведнеи не створиша чюдес, но святи суть», ссылаясь на Иоанна Златоуста, что святого «от дел познати, а не от чюдес». Ввиду этого некоторые исследователи относят возникновение церковного почитания Владимира Святославича к XI – началу XII в., возводя к этому времени и древнейшую посвященную ему службу (Н.И. Серебрянский, Н.К. Никольский, Н.С. Серёгина, Карпов и др.). Вместе с тем существует и другая точка зрения (И.И. Малышевский, М. Славнитский, Е.Е. Голубинский, М.С. Грушевский, Г.П. Федотов, Водов и др.), согласно которой о канонизации Владимира Святославича нельзя говорить до середины XIII в. Указывается, что: 1) ещё в 1240 гг. имя Владимир не было внесено в святцы, т.к. родившийся в это время волынский князь Владимир Василькович получил в Крещении имя Иоанн; 2) эпитет «святой» впервые применяется к Владимиру Святославичу в Галицко-Волынской летописи, в части, созданной, вероятно, в 1261 г.; 3) первое известие о храме, посвящённом Владимиру Святославичу, относится к 1311 г., когда архиепископ Давид поставил в Новгороде «на воротех» каменную церковь «святого Володимира»; 4) в составленном в 1280 гг. Житии св. князя Александра Невского упоминание о том, что Невская битва со шведами 15 июля 1240 г. произошла не только «на память святых отьць 600 и 30 бывша збора в Халкидоне, и святою мученику Кюрика и Улиты», но и «святаго князя Володимера, крьстившаго Русскую землю», есть только в варианте, представленном в Лаврентьевской летописи, тогда как в других, более ранних, редакциях слов о Владимире Святославиче нет; это заставляет исследователей квалифицировать данный текст как позднейшее добавление. По наблюдениям Ольги Викторовны Лосевой, имя Владимир «не встречается в русских месяцесловах ранее XIV в. ...Более того, южнославянские месяцесловы XIII–XIV вв., которым хорошо известны многие русские праздники... не содержат памяти князя Владимира (15 июля)». Однако другие исследователи подчёркивают, что здесь следует отметить, что в святцах отмечаются, как правило, памяти общерусских святых, местночтимые вносятся в месяцесловы с большим опозданием и далеко не всегда. В то же время житие Владимира Святославича под 15 июля появляется в Прологах уже в первой половине XIII в. (древнейший болгарский список включён в состав агиографического сборника, рубеж XIII–XIV вв.). Протографом проложного жития послужил древнерусский список домонголького времени, поскольку в южнославянской литературе неизвестны древнерусские произведения, созданные после 1237 г. Кроме того, исследователи замечают, что в южнославянских Прологах XIII в. Владимир Святославич упоминается чаще всего с эпитетом «святой». Так, в заметке о перенесении мощей благоверных князей Бориса и Глеба добавлено пояснение – «сына святаго Владимира, кнеза рушьскаго великаго, второго Константина, крестившаго всу Рушьскую землю» (конец XIII – начало XIV в.).