Либеральная теология была «ребёнком двух родителей»: от Просвещения она унаследовала доверие к разуму, находящемуся в континуальной связи с откровением, гуманистический индивидуализм, этицизм, демократизм, оптимизм и недоверие к метафизическим системам; от христианства – признание необходимости божественного посредничества Иисуса Христа в деле спасения, важности христианского опыта и христианской миссии. Представители либеральной теологии были обеспокоены растущим безразличием к христианству в обществе, они предприняли попытку проложить срединный путь между антирелигиозным догматизмом новоевропейского рационализма и буквалистским догматизмом протестантской ортодоксии, неизбежно ведущих друг к другу. Чтобы быть услышанными в эпоху господства науки, представители либеральной теологии стремились опереться на столь же эмпирически очевидное и проверяемое, как научный факт. Таким стало для них религиозное априори, означающее, что человек не может не быть религиозным. Они с оптимизмом взялись за демонстрацию присутствующего в современной культуре глубинного религиозного измерения, находящего своё высшее осуществление в христианстве. Таким образом, либеральная теология представляет собой внутренне ограниченную попытку выхода из религиозного кризиса, имевшего место в ситуации смены культурно-исторических парадигм – конца Нового времени и начала Новейшей эпохи. Ограниченность заключалась в том, что её представители стремились преодолеть кризис, опираясь на те же идеи Нового времени, которые к нему привели. После основательной критики Карла Барта и других представителей диалектической теологии и протестантской неоортодоксии в 1920 гг. отношение к либеральной теологии в Европе стало негативным. Однако исследователи отмечают, что при её оценке необходимо учитывать переломную историческую ситуацию, серьёзность и необычность обсуждаемых вопросов, имеющих важное значение для понимания последующих процессов в западном богословии.