Понимая религию в её конкретной жизненности, сторонясь отвлечённостей философского идеализма и отрицая пользу рационалистических доказательств бытия Бога, И.Г. Гаман считал, что уверенность в бытии Бога дана человеку только в богообщении, в жизни в Боге и в любви к Богу, которая составляет основу веры христианина, источник самопознания и христианского гуманизма. Завершая анализ учения И.Г. Гамана, В.А. Кожевников писал о его ошибках в понимании христианства. К ним он относил недооценку значения христианского богословия и обрядовой стороны церковной жизни. В.А. Кожевников писал: «Учение о вере как основе всякого знания, поставленное... слишком догматично и бездоказательно, становилось в философии препятствием к научному образу мышления; в этике – препятствием к личной заслуге, а в искусстве – к сознательному и владеющему собой творчеству». В конце книги В.А. Кожевников вновь обращается к учению Н.Ф. Фёдорова, не называя его имени. Он пишет: «Последним и высшим словом этики... будет не натуралистический и гуманистический и даже не религиозный гуманизм, не полноправие и широкая свобода отдельных личностей, а всеобщая добровольная солидарность, согласие всех сынов человеческих... в общем всечеловеческом деле водворения мира и счастья на земле не посредством одних юридических и экономических реформ, не способных устранить естественные причины неравенства и вытекающую из них вражду..., а посредством разумной регуляции природы знанием и волей человечества для превращения её смертоносных сил в живоносные...». Основную идею проекта Н.Ф. Фёдорова (воскрешение мёртвых) В.А. Кожевников сформулировал косвенно, и читатель, не знакомый с этим проектом, вряд ли мог догадаться, почему преодоление неразумного и стихийного характера природы (под которой имелись в виду природа как физическая реальность и природа человека), её регуляция, «борьба с голодом, с болезнью и со смертью» означают возвращение к «заветам истинного христианства». Тем более что В.А. Кожевников сопровождал эту ведущую мысль рассуждениями в духе светского гуманизма и близкого ему в этот период жизни учения о солидарности всех людей. При своих неоспоримых достоинствах книга В.А. Кожевникова, по мнению исследователей, не лишена недостатков, как с точки зрения её композиционного построения и выбора Ф. Гемстергюи для характеристики философии чувства эпохи Просвещения, так и в связи с неточными, а порой и ошибочными суждениями о философии Дж. Локка, Д. Юма, И. Канта и др. Противопоставляя чувство и разум, исходные понятия сенсуализма (эмпиризма) и рационализма, и отдавая предпочтение философии чувства, В.А. Кожевников сам не преодолел основной парадигмы европейской философии, существовавшей до возникновения критической философии И. Канта. Неосуществимой, а вместе с тем и внутренне противоречивой была идея построения философии веры, в которой предполагалось адекватное выражение бесконечного многообразия опыта христианской веры на языке философии; в книге, с одной стороны, утверждается приоритет чувства над разумом, а с другой – признаётся, что чувство должно «пройти горнило критического и диалектического анализа» и быть обосновано дискурсивным образом.