В «Предубеждениях научно-философских и богословских» В.А. Кожевников, опираясь на тексты Н.Ф. Фёдорова, констатировал «уклонение» как науки и философии, так и христианского богословия от решения основной задачи – достижения всеобщего высшего блага (под которым имелось в виду преодоление смерти и воскрешение мёртвых). Истоки и причины этого «уклонения» заключались, по излагаемому В.А. Кожевниковым мнению автора «Философии общего дела», в ошибочном истолковании слова Божия, в возникновении монашества, в мистическом характере христианского богослужения. Конкретные причины «уклонения» усматривались в том, что «служители слова выделились в особое сословие»; что слово Божье в христианстве превратилось в отвлечённую науку, в «энциклопедию односторонностей», в «систему богословских наук»; что, руководствуясь «предубеждением, будто мир бесповоротно во зле лежит», историческое христианство «исправлению мира предпочло уклонение от него, исход из мира»; что в богослужении, которое «есть только напутственный молебен к общему делу» место реального Божия дела заняли «благочестивое созерцание и мистическое чувство». В.А. Кожевников писал о Н.Ф. Фёдорове, что «ему, ведшему жизнь аскета, но не жаловавшему аскетизм, было несимпатично аскетически-платонизирующее направление... христианских богословов». У исследователей нет оснований сомневаться в том, что В.А. Кожевников в этот период жизни вслед за Н.Ф. Фёдоровым противопоставлял монашеству как разновидности «пассивного христианства» активно-творческую позицию преобразования человека и мира. В последнем разделе своей книги «Очерк развития пассивного отношения к природе и критика его оснований» В.А. Кожевников, цитируя слова Писания: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин. 2:15) и другие новозаветные свидетельства о мире, усматривал в них «зародыши аскетизма, пренебрежения к материальному, к телесному» и упрекал историческое христианство в том, что оно, ошибочно истолковав слова Христа, подменило Его требования к христианам стремиться к знанию и истине, к просвещению и преобразованию мира борьбой с плотскими влечениями и природой. О характере книги «Опыт изложения учения Н.Ф. Федорова...» В.А. Кожевников писал священнику П.А. Флоренскому 23 января 1914 г.: «Когда я старался провести его (Фёдорова), помаленьку, в наше общественное сознание, я прилагал все усилия, чтобы именно слиться с ним при изложении его мыслей; и меня даже упрекали в том, что нельзя отличить, говорю ли я от лица Ф[едоро]ва или от себя. Но я убеждён, что такое сродственное, созвучное по духу, изложение мыслителя и есть правильное, по крайней мере, для начального ознакомления; критике же место в конце» («Переписка П.А. Флоренского с В.А. Кожевниковым». 1991 г.). Несмотря на это «сродственное» отношение к наследию мыслителя, считать «Опыт изложения учения Н.Ф. Федорова...» адекватным тому, как это учение понималось его создателем, исследователям трудно в силу ряда причин. Во-первых, так и не осуществлённая в полной мере критика исключила не только обсуждение некоторых с православно-догматической точки зрения ошибочных утверждений, допускаемых Н.Ф. Фёдоровым в философии общего дела, в частности, в учении о Святой Троице, но и их изложение; во-вторых, «сродственное изложение» привело к тому, что книга В.А. Кожевникова получила сугубо апологетическую направленность, и это отразилось даже на её построении: философия общего дела излагается кратко – на десяти страницах, затем следует 120 страниц «Предубеждений...», разделённых на «научно-философские и богословские», «этические», «экономические», «вытекающие из ошибочного отношения к природе»; в-третьих, принятая В.А. Кожевниковым установка при всей её необходимости для распространения в обществе идей Н.Ф. Фёдорова негласным образом предполагала отказ от культурно-исторической оценки этой философии, оценки, которой руководствовался В.А. Кожевников в «Философии чувства».