Полагая веру первичной по отношению к любым логическим рассуждениям и доказательствам, поскольку их истинность и доказательность требуют веры, И.Г. Гаман в вере усматривал начало понимания мира и человека. В.А. Кожевников отмечал два существенных момента учения И.Г. Гамана о вере: во-первых, убеждение, что вера есть чудесное явление, дарованное природе человека Богом; во-вторых, утверждение, что невозможно обосновать переход от веры к знанию и, следовательно, невозможно объяснить природу законами механики или метафизическим способом. В результате И.Г. Гаман возводил всё сущее к непостижимому Промыслу и к Божьей воле. В.А. Кожевников писал: «Как и у Якоби, у Гамана необходимость чуда выводится не теологически, не на основании свидетельств Откровения, а из философского рассмотрения свойств человеческих способностей, из констатации затруднений, которые устранить философским путём представляется невозможным». Единственно приемлемым объяснением веры, которое сохраняло бы в себе религиозное и отчасти философское содержание, становится язык, понимаемый И.Г. Гаманом как общее основание человеческого разума и Откровения. При этом проблему происхождения языка, в отличие от И.Г. Гердера, который нередко склонен был решать её ссылками на естественные и исторические причины, И.Г. Гаман всегда объяснял сверхъестественными причинами – воздействием Святого Духа. В.А. Кожевников отмечал, что, последовательно развивая своё учение о языке, И.Г. Гаман приходит к важнейшему тезису: «Разум и Писание в сущности одно и то же – язык Божий». Этот тезис, несмотря на то что он, по словам В.А. Кожевникова, был обусловлен недостатком философских средств, представлял собой знаменательный переход от философии к религии. Сравнивая в этом отношении философию чувства и веры у Ф. Гемстергюи, Ф.Г. Якоби и И.Г. Гамана, В.А. Кожевников явное предпочтение отдавал последнему. Сформулировав общую задачу всего направления философии чувства и веры как «восстановление утраченных рационализмом идеалов, преимущественно религиозного, на почве гуманизма», он следующим образом характеризует основные вехи пройденного пути: «Руссо ещё деист, но уже деист по указаниям чувств, а не рассуждения; Гемстергюи уже верующий, но в форме языческой; Якоби уже “христианин сердцем”, хотя ещё “язычник головой”, наконец Гаман уже христианин вполне, настолько, что “по убеждению своего сердца и своего здравого разума он считает невозможным познание Бога без познания Христа”». Сущность христианства, христианского образа мысли и жизни, согласно И.Г. Гаману, выражена в Библии, в её универсальном характере. По мнению В.А. Кожевникова, в отличие от И.Г. Гердера, Г.Э. Лессинга и других современников, выделявших в Библии какой-либо аспект (исторический, нравственный, воспитательный, литературно-художественный или образовательный), И.Г. Гаман воспринимал её в целостности и полноте и подчёркивал, что личная жизнь каждого человека соотносима с Библией и находит в ней своё объяснение. Этот подход к Библии и опора на незыблемость веры в Бога, считал В.А. Кожевников, обеспечили И.Г. Гаману особое место в современной ему лютеранской теологии, которая, с одной стороны, всеми силами старалась доказать «несомненность исторического элемента Священного Писания», с другой – в лице известного теолога Иоганна Заломо Землера не признавала ряд книг Библии божественными.