Сложившееся в эпоху Константина I Великого сращение церковного права с государственным законодательством представляет собой лишь исторический феномен, который имеет и своё начало, не совпадающее с рождением церкви, и свой теперь уже очевидный конец. А главное, даже в условиях этого сращения, в византийских «Номоканонах», всегда можно отделить каноны от законов. Церковь – не государственное установление. Христианская вера предназначена для всех, независимо от национальности и государственной принадлежности. Вселенская церковь не замыкается государственными границами. Поэтому универсальное церковное законодательство не может быть частью государственного законодательства, всегда национального или, по меньшей мере, территориально ограниченного. Государственное публичное право всякого народа является продуктом его истории и потому претерпевает изменения в зависимости от исторических обстоятельств. Напротив, церковь выводит своё право из Божественного Откровения, данного людям навсегда, вследствие чего первооснова церковного права, его ядро остаётся неизменным на все времена, как неизменны догматы веры. Церковное право совершенно самобытно по отношению к праву любого государственного или политического образования. Церковь Христова имела свои правила, свою достаточно полно разработанную систему законов ещё тогда, когда Римское государство не только не признавало за ней статуса публичной корпорации, но прямо преследовало её как недозволенную ассоциацию (collegium illicitum). Государство может придать церковным правилам статус государственных законов, обязательных для исполнения гражданами (как это произошло вскоре после издания Миланского эдикта 313 г.), но для членов церкви эти правила обязательны и без государственной санкции, в силу их церковного авторитета. Таким образом, право, определяющее внутрицерковные отношения, своим происхождением не обязано государству и не является частью государственного публичного права. Некоторые из канонистов, главным образом, католические авторы, подчёркивая независимость и самостоятельность церкви по отношению к государственной власти, включают взаимоотношения между государством и церковью в область международного права. За такой позицией, очевидно, скрывается представление о церкви как о своеобразном государственном образовании, при этом забывается то обстоятельство, что церковь является Царством не от мира сего, иноприродным по отношению к политическим союзам, преследующим совершенно иные цели, чем государство, а потому и не имеющим оснований для заключения с государством конкордатов и договоров на основании норм международного права. Более гибкий характер имеют те системы классификации права, в которых каноническое право, наряду с государственным и международным, включается в публичное право как его особая отрасль. У исследователей нет серьёзных оснований относить каноническое право и к области частного права. Главный аргумент в защиту этой точки зрения тот, что религия – дело совести, а не государственной повинности, следовательно, дело частное. С христианской точки зрения, не может быть принуждения к религиозной вере, но это не означает, что церковные установления имеют частный характер.