Только Матфей говорит о раскаянии Иуды Искариота и его самоубийстве (в Деян. 1:18 представлена альтернативная традиция, согласно которой Иуда «приобрёл землю… и, когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его»). Согласно В. Классену, евангелист Матфей стремится оттенить образ Иуды Искариота, усиливая контраст между ним и учениками на Тайной вечере (Мф. 26:22, 25) и между ним и Иисусом в Гефсиманском саду (Мф. 26:49–50). Если в Евангелии от Марка отмечен только вопрос «не я ли?», который задавали все ученики в ответ на предсказание Иисуса о предательстве, то евангелист Матфей отдельно поясняет: «При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? [Иисус] говорит ему: ты сказал» (Мф. 26:25), показывая Иуду Искариота крайне лицемерным человеком, который не стыдится лгать в глаза. Вместе с тем Матфей подчёркивает искреннюю печаль учеников, заменяя слова евангелиста Марка «они опечалились и стали говорить» (Мк. 14:19) более сильным выражением «весьма опечалились и начали говорить» (Мф. 26:22). Если в Евангелии от Марка Иуда Искариот в момент предательства в Гефсиманском саду произносит только слово «Равви», то в Евангелии от Матфея добавляется приветствие «радуйся», подтверждающее лицемерие предателя. И Матфей приводит ответ Христа: «Друг, для чего ты пришёл?» (Мф. 26:50). Обращение «друг» в другом контекстах у евангелиста Матфея связано с выражением упрёка: в притче о винограднике хозяин порицает работника, хотя и выполнившего свою обязанность, но оказавшегося завистливым (Мф. 20:13), в притче о званных на пир царь обличает человека, удостоенного царской трапезы, но явившегося в неподобающей одежде (Мф. 22:12). В этом контексте горький упрёк и скорбь о призванном, но отпавшем ученике становятся особенно явственными. В Евангелии от Луки мотивация предательства осложнена двумя обстоятельствами: во-первых, акцент сделан на инициативе первосвященников, которые искали возможности погубить Иисуса Христа и приняли предложение Иуды Искариота (повествование о совете первосвященников и о предательстве Иуды Искариота представляет собой единый целостный рассказ (Лк. 22:1–6) в отличие от Евангелия от Марка, где об этих событиях говорится в разных местах (Мк. 14:1, 10–11)); во-вторых (и это исследователи считают наиболее существенной деталью), евангелист Лука непосредственно связывает предательство Иуды Искариота с действием дьявола (Лк. 22:3). М. Майер резюмирует положения, высказанные в новозаветной библейской критике, и выстраивает линейную схему «демонизации» образа Иуды Искариота в источниках: от Евангелий от Марка (указание на факт предательства при минимуме деталей), от Матфея (мотив платы за предательство) и от Луки (мотив влияния дьявола на Иуду Искариота) до Евангелия от Иоанна, где Иуда Искариот прямо называется «дьяволом» (Ин. 6:70–71). М. Майер предлагает иную версию, основываясь на опубликованном им «Евангелии от Иуды», однако данный текст, написанный в рамках вторичной, гностической, традиции, не может служить альтернативным историческим источником по сравнению с Новым Заветом (см. ст. «Иуды Евангелие»).