Уединение от мира предполагается необходимым для обретения внешнего и внутреннего спокойствия ради созерцания и стяжания умной (непрестанной) молитвы. Поэтому исихия связана преимущественно с отшельничеством. Тем не менее, строгого разграничения здесь провести исследователи не могут, поскольку уже с V–VI вв. начальное подвизание монаха проходило, как правило, в общежительном монастыре (об отсутствии чётких границ и наличии многих промежуточных стадий между отшельнической и киновитской формами монашеской организации уже в IV в. см.: Войтенко. 2000 г.), а молитва как таковая является необходимой частью общехристианской жизни. В русской традиции, особенно с XIX в., исихазм приобрёл несвойственную византийским монастырям (несмотря на нередкое активное участие монахов в политической жизни) черту – обращённость подвижников к народу, своеобразный «выход в мир» после затвора и аскезы. Такое «старчество» было особенно характерно для Оптиной пустыни. Среди отдалённых предтеч исихазма как особого образа жизни и воздержания исследователи называют в Античности пифагорейцев, стоиков (достижение бесстрастия) и эпикурейцев (учение об атараксии), а также еврейскую секту терапевтов, о которой повествует Филон Александрийский. Непосредственное становление исихазма неразрывно связано с возникновением монашества. С внешней стороны исихазм предполагал отшельничество – удаление от мира и городов в пустыню и келью. По словам Иоанна Златоуста, «пустыня – мать безмолвия». Получил известность ответ авве Арсению: когда тот молился в царском дворце о своём спасении, он услышал глас: «Арсений, избегай людей, и спасёшься... Беги, молчи, пребывай в безмолвии, ибо это корни безгрешности». Целая глава в Систематическом собрании Апофтегм («Apophthegmata Patrum»), озаглавленная «О необходимости со всяким тщанием стремиться к безмолвию», посвящена исихии и заканчивается подлинным гимном безмолвию в изречении Руфа (в несколько ином и более полном виде встречается среди сочинений, приписываемых Ефрему Сирину: «Увещание к безмолвию»: «Исихия означает сидеть в своей келье со страхом и ведением Божиим, воздерживаясь от памятозлобия и высокомудрствия. Такая исихия – родительница всех добродетелей и охраняет монаха от разженных вражеских стрел (ср.: Еф. 6:16), не позволяя им ранить его. О исихия – преспеяние монашествующих! О исихия – лествица добродетелей! О исихия – путь к Царствию Небесному! О исихия – мать сокрушения! О исихия, подающая покаяние! О исихия – зерцало грехов, являющая человеку прегрешения его! О исихия, не мешающая слезам и стенаниям! О исихия, просвещающая душу! О исихия – родительница кротости! О исихия – сожительница смирения! О исихия, ведущая человека к мирному устроению! О исихия – собеседница ангелов! О исихия – световодительница разума! О исихия, сопряжённая со страхом Божиим, – надзирательница помыслов и сотрудница рассуждения! О исихия – родительница всяческого блага, утверждение постничества, узда языка и препятствие чревоугодию! О исихия – досуг для молитвы и занятие чтением! О исихия – безмятежность помыслов и тихое пристанище! О исихия, умоляющая (или: боящаяся) Бога, – оружие юных, имеющая непреложное разумение и охраняющая желающих безмятежно сидеть в своих кельях! О исихия – благое иго и лёгкое бремя (ср.: Мф. 11:30)! О исихия, упокояющая и несущая носящего тебя! О исихия – радость души и сердца! О исихия, пекущаяся лишь о своём (ср.: Лк. 10:41) и беседующая со Христом, постоянно имеющая перед глазами смерть! О исихия – узда очей, слуха и языка! О исихия, денно и нощно чающая Христа и берегущая неугасимую лампаду [ср.: Мф. 25:1–13] (ведь стремясь к Нему, ты постоянно воспеваешь: «Готово сердце моё, Боже, готово сердце моё!» [Пс. 56:8])! О исихия – истребительница тщеславия, соделывающая у стяжавшего тебя плач вместо смеха! О исихия – матерь благочестия! О исихия – врагиня бесстыдства и ненавистница дерзости, всегда ожидающая Христа! О исихия – узилище страстей! О исихия – вместилище Христа, плодоносящее благие плоды! Ей, брат, стяжи её, помня о смерти».