Следовательно, текст Втор. 5:9 не несёт в себе буквального смысла. Об этом свидетельствует уже тот факт, что в тексте говорится не обо всех детях, а лишь о тех, которые ненавидят Бога. Кроме того, текст упоминает о роде, из которого происходят нечестивые дети, что даёт основание усматривать в нём свидетельство не о наказании детей за грехи родителей, а о последствиях родового греха (см. Грех). Отсутствие правовой ответственности потомков за грехи предков не означает, что каждый человек страдает в силу только своих, т.е. личных, грехов, оставаясь при этом абсолютно свободным от духовно-нравственной ответственности за моральное состояние остальных людей. Человечество – это не механизм, состоящий из отдельных индивидов, духовно не связанных между собой. В широком смысле слова оно может быть названо единой семьёй, поскольку произошло от одних прародителей – Адама и Евы, что даёт основание именовать его также «родом человеческим»: «От одной крови Он произвёл весь род человеческий для обитания по всему лицу земли» (Деян. 17:26; ср.: Мф. 12:50; 1 Ин. 3:1–2). Характерная для христианской антропологии идея единства рода человеческого имеет и другое основание: люди рождены (произошли) от Адама и в этом смысле все являются его детьми, но в то же время они были возрождены Иисусом Христом (ср.: «...Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» – Мф. 12:50) и в этом смысле являются «детьми Божиими» (1 Ин. 3:1–2). Антропологическое единство не ограничивается родовым принципом, лежащим в его основе. Другим и при этом более важным фактором, созидающим человеческое единство, является любовь – главный закон существования тварного мира. Этот закон лежит в основе тварного бытия, потому что Сам Бог, вызвавший мир из небытия, есть Любовь (1 Ин. 4:16). Именно любовь, а не правовая ответственность является главной движущей силой для людей великой веры и особой силы духа в их дерзновении спасти своих собратьев. Такая любовь беспредельна: движимые ею готовы идти до последней черты. Пророк Моисей говорит: «Народ сей… сделал себе золотого бога, – умоляя при этом Господа, – Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей...» (Исх. 32:31–32). Аналогичная скорбь не давала покоя и апостолу Павлу: «...Великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлучённым от Христа за братьев моих, родных мне по плоти...» (Рим. 9:2–3). Пророк Моисей и апостол Павел руководствуются не узкоюридическими представлениями о грехе, требующими возмездия, налагаемого на потомков, а дерзновенной любовью к детям Божьим, живущим в едином человеческом организме, в котором «страдает ли один член – страдают с ним все члены; славится ли один член – с ним радуются все члены» (1 Кор. 12:26). В истории христианской церкви известны случаи, когда отдельные подвижники или даже целые монастыри в стремлении помочь человеку освободиться от греховного бремени разделяли с ним тяжёлую ношу его грехов и несли её как собственную, умоляя Бога простить грешника и помочь ему встать на путь духовного возрождения. Высочайшая христианская жертвенность, проявляемая при этом, также свидетельствует о том, что проблема греха и борьбы с ним решается в таких случаях не в категориях права, а через проявление сострадательной любви.