Кроме обнаружения собственной наготы прародители ощутили и другие последствия совершенного греха. У них меняется представление о всеведущем Боге, в результате чего, услышав «голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня» они скрылись «между деревьями рая» (Быт. 3:8). По поводу антропоморфизма данного стиха Иоанн Златоуст (около 347 – 407 гг.) замечает: «Что говоришь? Бог ходит? Неужели ноги припишешь Ему? Нет, не ходит Бог! Что же значат эти слова? Он хотел возбудить в них такое чувство близости Божьей, чтобы повергнуть их в беспокойство, что и было на самом деле». Слова Господа, обращённые к Адаму: «Где ты?» (Быт. 3:9), «кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт. 3:11) – и к Еве: «Что ты… сделала?» (Быт. 3:13), создавали благоприятную предпосылку для раскаяния. Однако первые люди не воспользовались этой возможностью, чем ещё больше осложнили своё положение. Ева слагает ответственность на змея (Быт. 3:13), а Адам – на Еву, «которую, – как он нарочито подчёркивает, – Ты мне дал» (Быт. 3:12), тем самым косвенно обвиняя в совершившемся Самого Бога. Таким образом, прародители, не воспользовались покаянием, которое могло бы предотвратить распространение греха или в какой-то мере уменьшить его последствия. Ответ Господа Бога на нарушение заповеди первыми людьми звучит как приговор, определяющий наказание за совершённый грех (Быт. 3:14–24). Однако таковым он не является, поскольку его содержание лишь отражает те последствия, какие неминуемо возникают при нарушении норм тварного бытия. Совершая любой грех, человек тем самым, по мысли Иоанна Златоуста, наказывает сам себя. Божественное определение, вызванное первым грехом, начинается с обращения к змею, посредством которого действовал дьявол: «...Проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоём, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт. 3:14). Иоанн Златоуст предвидит вопрос, неизбежно возникающий в этом случае: «Если совет дал дьявол, употребив змия в орудие, то за что же это животное подверглось такому наказанию?». Это недоумение разрешается сравнением Небесного Отца с отцом, у которого убили любимого сына. Иоанн Златоуст пишет: «Наказывая убийцу своего сына, (отец) ломает нож и меч, которыми тот совершил убийство, и разбивает их на мелкие части». «Чадолюбивый Бог», скорбя о падших прародителях, поступает таким же образом и наказывает змия, ставшего «орудием злобы дьявола». Гиппонский епископ Аврелий Августин (Блаженный; 354–430 гг.) полагал, что Бог в данном случае обращается не к змею, а к дьяволу и проклинает именно его. От участи змея бытописатель переходит к человеку и описывает его будущую судьбу в условиях греховного существования: «Жене сказал (Бог): умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твоё, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3:16). По мнению исследователей, употребленное в этом стихе выражение «умножая умножу» не свойственно русскому языку; обороты такого рода характерны для библейского иврита. Обычно они используются с целью подчеркнуть или усилить описываемое действие, показать его несомненность или непреложность (Быт. 2:17). Поэтому «умножая умножу» в Быт. 3:16 может быть понято как указание на особую силу страданий женщины, оказавшейся в мире, лежащем во зле (ср.: 1 Ин. 5:19), и как свидетельство нарушения гармонии человеческой природы, проявляющегося в расстройстве отношений между полами и людьми вообще.