Восхищение, которое, несомненно, вызывала у Гёте античность, не заслоняло для него позднейших художественных свершений. В статье «Античное и современное» (1818 г.) он выразил это в парадоксальной формуле: «Да будет каждый греком на свой собственный лад! Но пусть он им будет». Так проявляется характерное для Гёте противоречие: античность остаётся нормой, но эта норма понимается свободно, расширительно, допускает признание явлений, весьма далёких от классического идеала, прекрасных «на свой собственный лад». В литературно-критических и искусствоведческих работах Гёте ещё раз проявилась универсальность его интересов, богатство и широта культурно-исторических ассоциаций. Он исходил из убеждения: чтобы воздействовать на мир, надо принять в себя мир, и говорил: «Вот почему я охотно вникаю в жизнь и культуру иноземных народов». Размышляя над историко-литературным процессом своего времени, Гёте выдвинул в 1820 гг. понятие «мировой литературы». Для обоснования этого понятия много давал опыт романтиков – их переводческая деятельность, их обращение к художественным формам разных литератур, открытие культуры Востока, к чему причастен был и сам Гёте. Вместе с тем концепция мировой литературы была полемически заострена против идей национальной исключительности, культивировавшейся некоторыми романтиками. Весь творческий путь Гёте в XIX в. сопровождает работа над главным его творением – «Фаустом». Первая часть трагедии, в основном, была завершена в последние годы XVIII в., но опубликована полностью в 1808 г. В 1800 г. Гёте работал над фрагментом «Елена», который явился основой третьего акта второй части, создававшегося в основном в 1825–1826 гг. Но наиболее интенсивная работа над второй частью и её завершением падают на 1827–1831 гг. (она была издана в 1833 г., уже после смерти поэта). Содержание второй части, как и первой, необычайно богато, но в нём исследователи выделяют три главных идейно-тематических комплекса. Первый связан с изображением обветшалого режима феодальной империи (акты первый и четвёртый). Здесь сюжетно особенно значима роль Мефистофеля. Своими действиями он как бы провоцирует императорский двор, его больших и малых деятелей, толкает их к саморазоблачению. Он предлагает видимость реформы (выпуск бумажных денег) и, развлекая императора, ошеломляет его фантасмагорией маскарада, за которой отчётливо просвечивает шутовской характер всей придворной жизни. Картина краха империи в «Фаусте» отражает гётевское восприятие Великой французской революции. Вторая главная тема второй части связана с раздумьями поэта над ролью и смыслом эстетического освоения действительности. Гёте смело смещает времена: гомеровская Греция, средневековая рыцарская Европа, в которой обретает Елену Фауст, и XIX век, условно воплощённый в сыне Фауста и Елены – Эвфорионе, образе, навеянном жизненной и поэтической судьбой Байрона. Это смещение времён и стран подчёркивает универсальный характер проблемы «эстетического воспитания», если воспользоваться шиллеровским термином. Образ Елены символизирует красоту и само искусство, и одновременно гибель Эвфориона и исчезновение Елены означают своеобразное «прощание с прошлым» – отказ от всех иллюзий, связанных с концепцией веймарского классицизма, как это, собственно, уже нашло отражение в художественном мире его «Дивана». Третья (и главная) тема раскрывается в пятом акте. Рушится феодальная империя, неисчислимыми бедствиями ознаменовано наступление новой, капиталистической эры. «Разбой, торговля и война», – формулирует мораль новых хозяев жизни Мефистофель и сам действует в духе этой морали, цинично обнажая изнанку буржуазного прогресса.