Определять же, какие именно церкви являются ложными, он не берётся. Однако теория ветвей рассматривалась большинством протестантских богословов как наиболее предпочтительная, существовало множество её различных версий. Пауль Тиллих исходил из идеи церкви как духовного сообщества, оживотворяемого Христом. Различные христианские конфессии составляют единую церковь вследствие того, что все они основываются на едином онтологическом фундаменте – Новом Бытии, восходящем к Иисусу Христу как его вечному принципу. Единство церкви не может быть производным от эмпирической разобщённости различных деноминаций, оно проистекает из зависимости каждой конкретной церкви от единого духовного сообщества. «Это истинно для каждой местной деноминационной и конфессиональной Церкви, относящейся к событию Христа как к своему основанию. Единство Церкви реально в каждой из них вопреки тому, что все они отделены друг от друга». Со второй четверти XIX в. учение о церкви и, в частности, о её границах строилось в русском догматическом богословии, главным образом, на началах тридентской экклезиологии, что было своего рода реакцией на имевшее место в предшествовавший период влияние протестантской ортодоксии. Митрополит Макарий (Булгаков), автор первого в России обширного систематического курса догматики «Православно-догматическое богословие», рассматривает членство в церкви с формально-правовой точки зрения. Следуя «Посланию восточных патриархов о православной вере», он заключает, что «к Церкви Христовой принадлежат все православно-верующие, не одни только праведники, но вместе и грешники», ибо в противном случае грешники не подлежали бы церковному суду. Однако при этом делается оговорка со ссылкой на «Пространный христианский катехизис Православной кафолической Восточной Церкви» Филарета (Дроздова), что есть предел, переступив который грешники отсекаются от Тела Церкви как мёртвые члены видимым действием церковной власти или невидимым действием суда Божия. Впрочем, и это замечание истолковывается с формальной стороны: к разряду отсечённых от церкви мёртвых членов митрополит Макарий относит только отступников, еретиков и раскольников, совершенно не касаясь вопроса о том, принадлежат ли к Телу Христову православные христиане, находящиеся в состоянии смертного греха. Проблема сакраментальных границ церкви в «Православно-догматическом богословии» специально не рассматривается, лишь при случае митрополит Макарий отмечает, что признание действительности инославных таинств связано с их правильным совершением. В целом подобный подход к проблеме границ церкви оставался в русском академическом богословии нормативным до конца XIX в. Однако в то же самое время в трудах отдельных богословов присутствуют попытки пересмотра этой слишком упрощённой экклезиологической схемы. Возврат к святоотеческому пониманию церкви был намечен в третьей редакции «Пространного христианского катехизиса...» Филарета (Дроздова), где наряду с ограниченным, или «млекопитательным», т.е. самым начальным (ср.: Евр. 5:12–14), определением церкви как общества людей, «соединённых православной верой, Законом Божиим, священноначалием и Таинствами», предлагается учение о едином духовном Теле, имеющем одного Главу – Христа и одушевляемом одним Духом Божьим. Участие в жизни этого Тела непосредственным образом связано с духовным состоянием человека, поэтому нераскаявшиеся грешники даже при сохранении формальной принадлежности к церкви отторгаются от неё невидимым действием суда Божия.