Таким образом, принадлежность к единой Христовой церкви предполагает обязательное членство в католической церкви как видимом обществе, возглавляемом Римским епископом. Признание благодатности таинств еретических и раскольнических с католической точки зрения сообществ, в которых сохраняется формальное преемство от апостолов, обосновывалось в латинском богословии не признанием церковной природы этих сообществ, а восходящим к Августину Блаженному положением о значимости таинств самих по себе в силу их правильного совершения. При этом границы спасения строго совпадали с границами юрисдикции Римского папы. Ставшая на средневековом Западе традиционная формулировка «вне Церкви нет спасения» понималась в приложении именно к Римской церкви – вне принадлежности к ней спасение невозможно не только для язычников, но и для еретиков и схизматиков. На уровне так называемого учительства церкви это мнение было впервые высказано в Послании папы Иннокентия III архиепископу Таррагонскому (18 декабря 1208 г.) в связи с осуждением вальденсов: «Мы веруем сердцем и исповедуем устами единую Церковь, не еретическую, а святую Римскую Церковь, кафолическую и апостольскую, вне которой, как мы верим, никто не спасается». Столетие спустя в булле папы Бонифация VIII «Unam Sanctam» церковь Христова отождествляется с Римской церковью ещё более жёстко: «...Эта Церковь, одна и единственная, имеет лишь одно Тело, одну Главу…, это Христос и Пётр, наместник Христа (Christi vicarius), а также преемники Петра, согласно тому, что Господь сказал самому Петру: “Паси овец Моих” (Ин. 21:17). Он говорит “Моих” вообще, не имея в виду тех или иных в частности; это подразумевает, что все они были поручены Ему. Если, следовательно, греки или кто-либо ещё говорят, что они не были поручены Петру и его преемникам, они должны признать, что не являются овцами Христовыми, частью Его стада…». В период Контрреформации в контексте критики протестантской доктрины о невидимой церкви, а позднее в полемике с галликанизмом и янсенизмом этот экклезиологический принцип подкреплялся разнообразными богословскими аргументами. Впрочем, в разработках отдельных богословов жёсткость этого принципа смягчалась расширительными толкованиями. Так, Франсиско Суарес делал оговорку, что для спасения нужно пребывать в лоне католической церкви хотя бы желанием и стремлением (voto saltem ac desiderio). Однако подобные воззрения были в то время в католическом богословии маргинальными. Согласно официальной доктрине, выраженной, в частности, в «Декрете о таинствах» Тридентского собора, членство в церкви рассматривается как юридический статус, обретаемый по факту крещения. В целом представление о строгом совпадении границ церкви Христовой с границами папской юрисдикции оставалось неизменным до середины XX в. Оно было подтверждено и даже усилено в конституции «Pastor Aeternus» первого Ватиканского собора, где принадлежность к церкви ставится в прямую зависимость от подчинённости Римскому первосвященнику как её единому видимому главе. Энциклика «Mystici Corporis» папы Пия XII (29 июня 1943 г.), которая нередко расценивается как поворотный (от средневекового институционализма к идее соборности) для католической экклезиологии документ, тем не менее, подчёркивает, что невозможно принадлежать Телу Христову вне административного единства с Римско-католической церковью: «...Те, которые разделены между собою в вере или управлении (qui fide vel regimine invicem dividuntur), не могут жить в этом одном Теле и одним его Божественным Духом».