Действительно, в отличие от многообразного и рассеянного характера двух видов «естественного созерцания» созерцание Святой Троицы не содержит никакого разнообразия и является «единообразным ведением»; оно не только нематериально, но и чисто и свободно от всякой формы. В отличие от низших видов созерцания, требующих активности и усилий ума и допускающих различные степени, созерцание Святой Троицы есть «неизреченный мир и покой»; оно неделимо и равно в самом себе. Всякое созерцание происходит в каком-то подлежащем предмете; но не так обстоит дело в отношении Святой Троицы, поскольку Она не является каким-либо внешним предметом. Отличительной особенностью мистического богословия Евагрия Понтийского является отождествление им «существенного ведения», или созерцания Святой Троицы с чистой молитвой. Он писал: «Если ты богослов, ты будешь молиться истинно, и если ты истинно молишься, ты – богослов». Это означает, что «молитва» соответствует «богословию» в его мистико-аскетическом, а не рационально-догматическом смысле, т.е. опытному мистическому богопознанию. Евагрий Понтийский даёт два определения молитвы: «Молитва – это восхождение ума к Богу» и «беседа ума с Богом». По его мнению, «состояние молитвы есть бесстрастный навык, который высочайшей любовью восхищает любомудрый и духовный ум на умопостигаемую высоту»; «это состояние ума, губительное для всякой земной мысли и возникающее только от Света Святой Троицы». Для того чтобы быть в силах «неотвратимо простираться к своему Владыке и собеседовать с ним без всякого посредника» (т.е. достичь истинной молитвы и беседы с Богом), ум должен полностью очиститься не только от страстных помыслов, но и вообще от всяких мыслей и образов, связанных с тварными вещами, причём не только телесными, но и бестелесными, и даже с их логосами, ибо молитва есть «отсечение помыслов» и «совершенное нечувствие» к ним: «Когда ум твой (пламенеющий), сильной любовью к Богу, постепенно как бы отрешается от плоти и отвращается от всех помыслов, исходящих от чувства, памяти или темперамента, и в то же время преисполняется благоговения и радости, тогда считай, что ты уже приблизился к пределам молитвы». Та же чистота ума требуется и для познания (или созерцания) Святой Троицы: «Чистый ум – тот, который посредством соответствующего ему созерцания соединён с ведением Святой Троицы»; «совершенный ум – тот, который способен легко воспринять существенное ведение». Очистившийся ум по благодати Божьей обретает, наконец, «чистую молитву»; реже «истинную молитву»; «духовную молитву». В такой молитве ум освобождён от всякого чувственного и мысленного впечатления и отрешён от всего, кроме безвидного и бестелесного Бога, Который превосходит всякое чувство, мысль, образ и форму: «Молясь, не облекай в самом себе Бога в зримые формы и не позволяй, чтобы ум твой запечатлевался каким-либо образом, но приступай как невещественный к Невещественному, и постигнешь (Его)». Человек «становится равен ангелам посредством истинной молитвы, и, желая видеть лицо Отца Небесного, во время молитвы не взыскует вообще никакого (Его) образа или вида». Предавшись высшему созерцанию, ум перестаёт осознавать даже самого себя. В момент «чистой молитвы» он становится «храмом Святой Троицы» и «местом и жилищем Божьим»: «Мы узнали от святого Давида, что такое место Божье, ибо он говорит: «И было в мире место Божье и жилище Его на Сионе» (Пс. 75:3, по LXX). Итак, место Божье – это разумная душа, а жилище Его – световидный ум, отринувший мирские вожделения и научившийся наблюдать логосы души». Таким образом Евагрий Понтийский переносит «место Бога» (т.е. особое присутствие Бога) «внутрь человеческой личности, точнее в человеческий ум, но для того, чтобы «видеть» его, требуется перейти за пределы всякого обыденного умственного акта». Будучи «храмом и жилищем Божьим», сам ум во время чистой молитвы оказывается в некоем «невидимом месте» – «месте Божьем», или в самом себе «зрит место Божье». Как разъясняет Евагрий Понтийский, «когда ум, совлекшись ветхого человека, облекается в (нового, рождённого) от благодати, тогда он во время молитвы видит своё состояние, подобное сапфиру или небесному цвету, которое Священное Писание называет также местом Божьим (Исх. 24:10–11, по LXX), которое видели старейшины под горой Синай». Для него «место Божье» – это также особое состояние ума: «Если кто-нибудь желает узреть его, пусть отрешится от всяких помыслов и тогда увидит себя схожим с сапфиром или небесным цветом. Это невозможно сделать без бесстрастия, ибо тут имеется нужда в Боге, содействующем и вдыхающем в него сродный Свет».