Наивысшая актуализация блага, по представлениям Ветхого Завета, проявится в мессианском царстве, в котором должны осуществиться религиозные чаяния всех верных Богу. Эта идея нашла своё выражение, прежде всего, у пророка Иеремии, который придаёт понятию «благо» эсхатологический оттенок (Иер. 31:10–14; 32:39–40, 42; 33:9). Однако в предхристианскую эпоху многие иудейские памятники рассматривают мессианские блага не как окончательные: наслаждения мессианского времени предстают как переходная ступень к высшему и окончательному блаженству в будущем веке (3 Езд. 7:28–35). При этом духовный характер будущего блага в сознании иудеев зачастую смешивался с чувственными и временными благами земного царства Мессии. Новый Завет выдвигает понятие о грядущем царстве как о Царстве Божьем, которое не есть пища и питие (Рим. 14:17). В Слове, ставшем плотью, исполненном благодати и истины (Ин. 1:14), человек обретает высшее благо, или блаженство богообщения. Вера в восставшего из мёртвых Иисуса Христа уже в настоящей жизни субъективно предосуществляет наше с надеждой ожидаемое будущее блаженство (Евр. 11:1). Однако полное обладание высшим благом в земной жизни невозможно: окончательным осуществлением для человека, открытого во Христе, высшего блага становится вечная жизнь. В этом смысле в Послании к Евреям Христос именуется «Первосвященником будущих благ» (9:11), а о законе Ветхого Завета говорится как о имеющем «тень будущих благ» (10:1). Под благом здесь понимаются плоды искупительной Жертвы Спасителя, которые принимает, согласно евангельской притче, только пребывший «благим и верным» (Мф. 25:21). Эти будущие блага – единственно реальные, поскольку в них грех и смерть окончательно исчезнут. В настоящей жизни закон греха препятствует благому устроению человеческого существования, проявляя себя в нравственно-религиозном дуализме добра и зла: «...Знаю, что не живёт во мне, то есть в плоти моей, доброе... Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:18–19). По мнению Иоанна Дамаскина, «благо называется так оттого, что всё сильно стремится к нему, и по природе оно привлекательно и желанно». О происхождении термина «благо» Максим Исповедник рассуждал, ссылаясь на мнение этимологов: «Слово «благо» происходит от «быть чрезмерным», или от «быть положенным», или от «бежать», ибо оно дарует всему сущему бытие, неизменность и движение». «Истинное благо просто и единообразно по природе, чуждо всякой двойственности и сопряжённости с противоположным»; оно всегда тождественно себе; истинным благом признаётся «только то, что всегда и для всех одинаково является благом по самому существу, что постоянно пребывает таковым и не изменяется по внешним обстоятельствам»; cуществуя «до всякого века и времени», благо «нетленно, поскольку оно пребывает вечно, никогда не перестает быть и защищает всех тех, в которых оно возникает». Отцы и учители церкви раскрывали учение о едином благом Боге как высочайшем Бытии, абсолютном Существе, во власти Которого находится всё сущее. Только Бог есть «наибольшее Благо, превыше которого нет ничего... Благо неизменяемое, поистине вечное и бессмертное», все остальные блага – более низшие и «могут иметь бытие лишь от самого высшего Блага».