О божественной воле блага рассуждал Ямвлих, но благо у него оказывается уже не первым и высшим началом, а одним из его проявлений. В платонизме речь идёт о том, что всякая душа может избежать порочности, т.е. разных форм проявления зла, и достичь своего блага, которое, в конечном счёте, всегда совпадает с благом как таковым. Согласно Плотину, благо не может рассматриваться без души, для которой обращённость к благу даёт реальную перспективу удаления от зла и погибели и восхождение к подлинной жизни. Зло помещается именно в душе и представляет собой отсутствие блага, без которого душа не может одушевлять, быть жизнью и, следовательно, перестаёт быть душой, т.е. гибнет. Вначале душа, обращённая к благу, украшается добродетелями; однако добродетель – это не благо как таковое, а нечто благое и прекрасное только по причастности. Достигая благодаря добродетелям сферы ума и сливаясь с ним, душа, уже будучи выше добродетели, понимает, что здесь её подлинная жизнь, и что она непосредственно в преддверии блага всей множественностью умных проявлений свидетельствует о нём, хотя само благо – едино. Душа понимает, что она не может ни назвать, ни познать его, что его нельзя мыслить, т.е. оно не является умопостигаемым бытием; устремляясь к благу, душа может только в неком прикосновении к нему ощутить границу, переступить которую ей не дано: здесь она уже выше мудрости и разумности, выше мысли, она уже не ум. И когда это стремление к благу достигает своего высшего напряжения, благо, вознесённое над умом и душой, может само сойти в них и соединить их с собой; это познание, или прикосновение к благу, и есть та «высшая наука», о которой говорил Платон. В отличие от Аристотеля и средних платоников Плотин знает, что, даже достигнув сферы ума и став одно с ним, душа не удовлетворяется и не обретает несмутимого блаженства, но испытывает неудовлетворённость: созерцая, т.е. находясь ещё в сфере форм, душа испытывает примерно то же, что и человек, который под прекрасной внешностью угадывает незримую душу другого человека и обращён, прежде всего, к ней. И как у богов есть благо, и нет зла, так есть благо и у души, сохраняющей свою чистоту; если душа не сохранит её, то злом для неё будет не смерть, а жизнь. Рассмотрение мистического аспекта блага обнаружило, что благо как таковое в принципе недоступно первой философии. Его можно представить только апофатически или же в рамках очень искусственно выстраиваемого богословия. В связи с тем, что после Ямвлиха (IV в. н.э.) развилась техника схоластического толкования платоновских диалогов, 12 наиболее представительных диалогов составили курс обучения платоновской философии, причём определённые диалоги представляли этику, логику, физику и теологию. Проблема блага рассматривалась соответственно в этике (комментарий Олимпиодора на «Горгий», фрагменты комментария Дамаския на «Федон») и теологии (толкования Дамаския на «Филеб», прокла Диадоха на «Тимей», а также фрагменты комментариев Прокла и Дамаския на «Парменид»). В конце II в. создаются так называемые «Халдейские оракулы», с опорой на которые рассматривались тезисы «всякий бог – благ» и «от бога мы получаем благое, относящееся к счастью, наилучшее и желанное», а также тезис «Зевс (т.е. мировая душа) даёт всё благо и зло».