Между тем, задаваясь в «Метафизике» вопросом, каким из двух способов природа мирового целого содержит благо и наилучшее – как нечто существующее отдельно и само по себе или как порядок, – он отвечает, что, пожалуй, и тем и другим, как, например, у войска, где благом является и порядок, и предводитель, причём предводитель – в большей степени, поскольку он устанавливает порядок. Рассуждая о том, что высший ум есть нечто наиболее божественное, Аристотель заключает, что ум не может мыслить некий ещё более достойный предмет и потому мыслит сам себя, т.е. его мысль есть «мышление мышления»; если бы его мысль и мыслимое ею были разными, то было бы неясно, в соответствии с которым из них уму принадлежит благо. Это понимание бога как ума, подлинного бытия, красоты, как того, что вожделенно, желанно и есть благо, доступное мысли, вошло в философию так называемого среднего платонизма. Алкиной в «Учебнике платоновской философии» рассуждает о переходе от «великого моря красоты» к самому благу. Будучи предметом любви и стремления, оно возникает перед восходящей к нему душой словно явленный и просиявший свет, в котором душа по его великой драгоценности опознает бога. В пятой книге трактата «О благе» Нумений говорит об уме как о единственном, что можно считать благом. Ум есть первый бог и благо как таковое, которому подражает благой творец становления. Однако тождество мысли и мыслимого в уме ещё не объясняет, благодаря чему мыслимое вообще может быть мыслимо умом, как можно мыслить самого себя, в каком смысле можно говорить о простоте ума, если в нём уже есть принципиальное противопоставление мыслящего мыслимому. Этот вопрос поставил и разрешил Платон, задав новый горизонт для рассмотрения проблемы блага. Платон решает проблему блага, продумывая онтологическую структуру универсума, а также в ходе рассмотрения иерархии познавательных способностей и знания как такового. В шестой книге «Государства» Платон, предполагая возможность поставить философов во главе государства, утверждает устами Сократа, что главная наука, которую они должны постичь, имеет предметом идею блага, без которого все остальные приобретения не приносят пользы. Хотя большинству кажется, что благом является удовольствие, люди более тонкие видят его, скорее, в разуме и науке. Отказываясь определить, что такое благо в себе, Сократ предлагает рассмотреть аналогию: как в мире чувственно воспринимаемого глаз может видеть предметы благодаря солнцу, так в мире умопостигаемого ум может мыслить нечто благодаря благу – солнцу умопостигаемого мира; поэтому зрение и зримое так относятся к солнцу, как ум и умопостигаемое – к благу. Благо как таковое – выше знания, истины и науки, поскольку является их причиной. Отсюда следует, что благо даёт познаваемому не только возможность быть познаваемым, но и бытие и сущность. Таким образом, нужно признать, что само благо не есть некая сущность, но по достоинству и мощи возвышается за пределами сущности. Как солнечный свет объединяет видящего с видимым, так свет блага объединяет умопостигаемое бытие с мыслящим умом. Сверхбытийная природа блага, как причины (начала) бытия и знания, но превосходящего и то, и другое, ставит его в особое отношение к наукам.