Особые мнения в середине XVIII в. среди филипповцев проповедовали С.И. Шаготский, который учил, что поморцев, принявших «моление за царя», необходимо перекрещивать, поскольку император является воплощением Антихриста. Первый Поморский источник сообщает, что с Шаготским «согласен бе в Сергиеве ските старец Павел Пономарев с прочими». Отсюда, а также из ряда филипповских источников исследователи делают вывод, что это не одинокий проповедник, а руководитель самостоятельного течения в филипповщине. Другой проповедник, инок Иона, своей проповедью допустимости самоубийства «ради Христа» вне зависимости от того, существует ли опасность ареста властями, был известен далеко за пределами Поморья, где проживал и имел последователей. Исследователи отмечают, что филипповские источники свидетельствуют о его мягком отношении к федосеевцам. Особую, более терпимую, позицию по отношению к федосеевцам и поморцам занимал в 1760 гг. московский филипповский наставник М. Григорьев, за что был осуждён филипповским собором 1769 г. как еретик. Источники второй половины XVIII в. упоминают о существовании ещё нескольких незначительных «толков» в филипповщине, но не приводят информации об особенностях их учения. Федосеевское согласие в этот период являлось более сплочённым, хотя и в нём шли беспрерывные дискуссии по различным вопросам. Особое мнение о молении за государя имели Стародубские федосеевцы, вопреки общей позиции считавшие, что в определённой форме «царское богомолие» допустимо. Подобные идеи в конце XVIII – начале XIX в. развивал наставник Я.В. Холин. Новгородские федосеевцы продолжали почитать кресты с титлом «IНЦI», уже после того как Ковылин отказался от этой традиции, за что получили в полемической литературе именование «титловщина». В конце 1770 гг. из федосеевщины выделилось бабушкино согласие. Филипповские источники сообщают, что его основателем был некий Епифаний Лактионов, учивший, что не следует читать каноны и Псалтирь, что можно принимать крещение без предварительного поста. Вместо «Божественного пения» бабушкинцы пели какие-то стихи собственного сочинения, федосеевцев принимали к себе через перекрещивание. На самом Преображенском кладбище на соборах порой возникали острейшие дискуссии, примером чего может служить Московский собор 1791 г., где велись жаркие споры о причастии, толковании Апокалипсиса, надписании на кресте, примирении с филипповцами, торговых заведениях «духовных лиц» и т.д. В первой половине XIX в. течение беспоповства существенно расширилось. Взаимоотношения основных беспоповских согласий развивались в том же русле, что и раньше. Поморцы находились в своеобразной изоляции; федосеевцы и филипповцы периодически предпринимали безрезультатные попытки примирения (1820–1821, 1845 гг. и др.); спасовцы не имели контактов с другими согласиями. Странническое согласие продолжало придерживаться крайне негативного отношения к другим течениям беспоповщины, перекрещивая переходящих к ним. Продолжалось непрестанное возникновение и исчезновение мелких толков в рамках основных течений беспоповщины. Жёсткое антистарообрядческое законодательство императора Николая I (1825–1855 гг.) привело к резкому ухудшению положения приверженцев «старой веры», в результате чего в первой половине XIX в. к беспоповской практике начали переходить ранее бывшие беглопоповцами урало-сибирские софонтиевцы-часовенные (часовенное согласие произошло из поповцев, которые во время гонений при Николае I остались без священства и постепенно сделались беспоповцами). Тюменский собор 1840 г. утвердил переход часовенного согласия на позиции беспоповщины. Однако, несмотря на радикальное изменение практики, часовенное согласие не может быть безусловно отнесено к беспоповщине, поскольку оно отрицает беспоповское мнение о полном пресечении истинного священства после реформ патриарха Никона, в отдельных общинах часовенных до настоящего времени существует обычай «причащения» богоявленской водой, повсеместно сохраняется память о священстве в согласии, бессвященнословное состояние считается временным.