До середины столетия практически все последователи согласия признавали возможным принимать крещение в православной церкви, считая, что «хоть и сатана (крестит) да в ризах, а не простой мужик, дорого три погружения». Брак совершали там же, но не придавали обряду силы таинства, т.к. считали церковь еретической. Погребение совершали сами, исповедь вычитывали, стоя перед иконами по типу скитского покаяния, службы не пели, что привело к именованию их «глухими нетовцами». Приходящих из православной церкви они не перекрещивали. Отличались особой строгостью бытовой стороны жизни: не употребляли пищу, приготовленную на дрожжах и с хмелем, картофель, не носили пёструю одежду, «не только цветистую, но и простой сельской пестряди» (Из воспоминаний инока Павла Прусского). Выделить спасовцев-нетовцев из православного населения представлялось сложным, поскольку они не числились записными староверами, открыто полемики не вели, не обнаруживали себя письменными сочинениями. Их, скорее, можно было принять за нерадивых православных, уклоняющихся от исповеди. «Глухую нетовщину» можно было встретить практически по всей Волге. В 1840 гг. обострилась полемика между спасовцами и поморцами, особенно о крещении в православной церкви. В Симбирске, Сызрани и других поволжских городах собирались соборы спасовцев, главной темой которых стало рассуждение о принятии приходящих от «никониан». В те годы наставник спасовцев из Симбирска А.В. Светов сообщал своим единомышленникам из Горбатова Нижегородской губернии, что нашёл в «отеческом писании» ясное наставление о том, как принимать «еретиков-никониан» в своё согласие: необходимо читать вместо проклятия яковитской ереси в чине принятия еретиков из Большого Потребника патриарха Иосифа проклятие патриарху Никону. Далеко не все спасовцы согласились с таким решением, и согласие разделилось на сторонников нового чинопринятия («большого начала»), которых стали называть новоспасовцами или отрицанцами, и его противников (староспасовцев, подначальников), сохранивших седмипоклонный («малый») начал. Староспасовцы отказывались проклинать «никонианские ереси», поскольку эти «ереси» не были осуждены никаким собором епископов, следовательно, проклинать их мирским лицам означало бы восхищать чужую власть. Седмипоклонный чиноприём в своё согласие они оправдывали «бедственным положением» и «возлагали надежду на Бога, что Он по Своей неизреченной милости пополнит их недостатки». У истоков появления «большеначальных» спасовцев стояли ковровский купец Д.А. Першин и начётчик А.А. Комиссаров из Пошехонья. Окончательное отделение новоспасовцев произошло в 1882 г. В 1887 г. в г. Коврове Владимирской губернии прошёл их первый собор, в котором участвовали Першин и Комиссаров. В решениях собора были сформулированы установления нового согласия: полный отказ от контактов с православным духовенством: «христианом ко всем разноверцем еретикам за таинствами и всякими потребностями не ходить», приходящих «от разноверцев» принимать через чин проклятия ересей, наставникам управлять всеми духовными требами в своих местностях, не касаться других общин, отлучать «от сообщества» всех мужчин, бреющих усы и бороды, женщин с непокрытой головой, всех сообщающихся с еретиками «(в) еде, и питии, и разных увеселительных компаниях, курящих и нюхающих табак». Наряду с порядком приёма в общину бурную полемику между ново- и староспасовцами вызвал вопрос о правомочности иночества. Новоспасовцы приняли чин пострижения и устроили скиты. Защитник новоспасовщины В.А. Войкин доказывал, что скиты изначально существовали в согласии: Ладожский скит близ Выговского монастыря, Жировинский скит близ Костромы (основан в 1722 г. иноком Иоанникием). Быстринский скит в Семёновском уезде Нижегородской области также считался спасовским. Из Жировинского скита Войкин выводил «родословие» спасовских иноков, преемственно совершавших пострижение вплоть до конца XIX в. Новоспасовцы развивались в сторону выговских традиций: в согласии появились наставники, моленные, богослужение со знаменным пением, поэтому их стали называть «поющей нетовщиной». Известны были новоспасовские моленные в Саратове, в с. Пичкасы Казанской губернии, тесно связанном с Ковровом, а также в Казанской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Пензенской, Оренбургской, Саратовской и других губерниях.