Его могучим союзником была практическая жизнь, которая понижала настроение верующих, грозила осуществлению этических задач новой веры, которая к середине II в. становится видной силой в империи. Опасность для иудаизма и христианства в религиозном движении гностицизма заключалась в том, что в его основе лежит кажущееся примирение и воссоединение божества и мира, бесконечного и конечного, кажущееся спасение. Гностическое мировоззрение выгодно отличалось от всей дохристианской мудрости присутствием идеи определённого и единого мирового процесса. Но исход этого процесса во всех гностических системах лишён положительного содержания: он сводится, в сущности, к тому, что всё остаётся на своём месте, никто ничего не приобретает. Жизнь мира основана только на хаотическом смешении разнородных элементов, и смысл мирового процесса состоит лишь в разделении этих элементов, в возвращении каждого в свою сферу. Мир не спасается; спасается (т.е. возвращается в область божественного бытия) только духовный элемент, присущий некоторым людям (пневматикам), изначально и по природе принадлежащим к высшей сфере. Ничто из низшего мира не возвышается, ничто тёмное не просветляется, плотское и душевное не одухотворяется. Наиболее трезвый философ между ними (Василид) отчётливо выражает и подчёркивает мысль, что стремление к возвышению и расширению своего бытия есть лишь причина зла и беспорядка, а цель мирового процесса и истинное благо всех существ состоит в том, чтобы каждое знало исключительно только себя и свою сферу, без всякого помышления о чём-нибудь высшем. Это принципиально отвергало всякие претензии иудеев на исключительность и попытки выйти за пределы того состояния, в котором иудаизм оказался в силу исторически сложившихся условий. Более того, гностики отрицали саму идею оптимистического историзма, которая вдохновляла еврейских апокалиптиков. Служение Яхве, утверждали гностики, сколь праведным и регламентированным оно бы ни было, ни к чему не приведёт, и Яхве не может обеспечить своим почитателям обещанного господства над другими народами. Идеи гностицизма отрицали и основополагающие догмы христианства, поскольку все гностические системы отвергали сам корень общения между абсолютным и относительным бытием, отделяя непроходимой пропастью верховное Божество от Творца неба и земли. Единого истинного Богочеловека, соединившего в Себе всю полноту абсолютного и относительного бытия, гностицизм отвергал: он допускал только Бога, показавшегося человеком, и человека, казавшегося Богом. Это учение называется докетизмом, которое в области практической определяет два противоположных направления: во-первых, если плоть безусловно чужда духу, то нужно или совсем от неё отрешиться, или же, во-вторых, предоставить ей полную волю, т.к. она не может повредить недоступному для неё пневматическому элементу. Первое из этих направлений (аскетизм) более прилично для людей душевных, а второе (нравственная распущенность) более подобает совершенным гностикам (или людям духовным). Впрочем, этот принцип проводился не всеми сектами одинаково последовательно. Непримиримость между Божеством и миром характерна для египетского гностицизма, разработанного в учении современника апостола Иоанна Богослова Керинфа, по свидетельству св. Иринея, «наученного в Египте». В сиро-халдейском гностицизме, в его космогонии, мир признаётся злонамеренным созданием противобожественных сил. В малоазийском гнозисе противоборствующие силы выступают не столько в космогонии, сколько в религиозной истории; противоположность здесь – не между злым и добрым творением, а между злым и добрым законом (антиномизм), между ветхозаветным началом формальной правды и евангельской заповедью любви. В гностицизме исследователи выделяют три этапа: ранний, зрелый и поздний. Ранний гностицизм противоречиво сочетал в себе разнородные элементы античных мифов и библейских сюжетов (например, культ змия у офитов, восходящий, с одной стороны, к архаической мифологии крылатого змия, олицетворявшего собой единство земли и неба как космогонических прародителей, а с другой – к символу библейского змия, разрушившего райскую гармонию). Зрелый гностицизм (I–II вв.) – это классические гностические системы Валентина (Египет) и Василида (Сирия) и ряда других авторов. Поздний гностицизм – это христианские дуалистические ереси Средневековья (павликанство, богомильство, альбигойские ереси катаров («чистых») и вальденсов). Таким образом, гностицизм – это эклектическое религиозно-философское течение, выступившее одной из форм связи формирующегося христианства с мифо-философским эллинистическим фоном и вероучениями иудаизма, зороастризма, вавилонских мистериальных культов. Он постепенно оттесняется на идеологическую периферию и в Средние века проявляет себя лишь в качестве семантического аспекта ересей. Так, например, концепция «чистых» основывается на принципе радикального дуализма: материя объявляется абсолютным злом, а плотский грех – максимальным из грехов, беременная женщина мыслится как находящаяся на особом попечении дьявола, и именно он творит плоть от плоти и дух от духа в её утробе. Трактовка в таком контексте принимает рафинированно спекулятивный смысл: Христос («слово Божье») входит в ухо Марии и сходит с уст Её (парафраз текста 44 псалма: «Слыши… и приклони ухо твоё…»).