Однако эта, казалось бы, ясная и точная мысль автора приобретала менее определённые черты в связи с чрезвычайно широким толкованием Софии, которая, с одной стороны, понималась как «Церковь в небесном аспекте», «Царство Божие», с другой связывала мир с Богом и была «идеальной субстанцией», «истиной» и «духовностью» твари; священник П.А. Флоренский писал о Софии, что «осуществляемая, отпечатлеваемая в мире опытном во времени, она, хотя и тварная, предшествует миру, являясь пре-мирным ипостасным собранием божественных перво-образов сущего». Понимая основную задачу теодицеи как «преодоление в человеке его дьявольского, или ариманского начала», а самого дьявола как «не бытийственный дух», священник П.А. Флоренский возможность преодоления зла и греха (или дьявольского начала) видел в бытийной связи между Софией как корнем «цело-купной твари» и цело-мудрием, как духовно-нравственной задачей, которая встаёт перед каждым человеком и решение которой является необходимым условием его обожения. Священник П.А. Флоренский писал: «Основание дано общее для всех, – безусловное обожение человеческого естества в лице Иисуса Христа…», и это основание – «образ Божий, очищенный от первородного греха». Протоиерей Сергей Николаевич Булгаков в книге «Свет Невечерний» в софиологическом учении о творении мира различал в ничто потенциальное ничто, непричастное злу, из которого творился и был сотворён мир, и ничто актуализируемое, причастное злу и греху, неспособное к творению, но вторгающееся в мироздание и изменяющее божественный порядок на «хаокосмос». Двум типам ничто в концепции протоиерея С.Н. Булгакова соответствовали два состояния мира – одно до грехопадения, когда сотворённый мир был эдемом и представлял собой «безгрешную потенциальность софийности», и другое, связанное с грехопадением, обусловленное вторжением ничто-зла (т.е. состоянием мира, лежащего во зле и грехе). Пытаясь в границах своей теодицеи обосновать верховенство и единоначалие Божественной воли, протоиерей С.Н. Булгаков объяснял попущение Богом зла следующим образом: «Зло может мыслиться лишь попущенным или вкравшимся в мироздание, как его частное самоопределение, именно как не должное актуализирование того ничто, из которого сотворён мир. Этому ничто Создателем указано положение тёмной основы, пассивного послушного начала, изнанки, а не лицевой стороны бытия, но тварная свобода вольна вызвать к бытию и небытие, актуализировать ничто, влить в него собственную жизнь». Это метафизическое учение о зле как источнике греха протоиерей С.Н. Булгаков восполнял учением о грехопадении человека, отмечая, что в «природе твари была только возможность греха», а само грехопадение произошло не в божественной Софии, а в «низшем центре софийной жизни, в творении с его онтологическим центром – человеком». Лев Платонович Карсавин в статье «О добре и зле» утверждал, что «зло – недостаточность причастия относительного к абсолютному, недостаток бытия или добра, т.е. зло – ничто, недостаток, отсутствие, лишённость бытием почитаться не может». В систематическом труде «О Началах», посвящённом метафизике христианства, Л.П. Карсавин исходил из оппозиции абсолютного всеединства добра и относительного всеединства зла; понимал Бога как абсолютное всеединство и свободу (исключающую отношение к необходимости), противопоставлял Богу зло, присущее «иерархии» тварных несовершенных существ, обладающих только относительным всеединством и свободой, связанной с необходимостью.