Лев I Великий закрепил в христологическом языке понятие общения природных свойств (communicatio idiomatum), настаивал не только на том, что человеческая природа имеет своё собственное действие, отличное от божественного, но также свою собственную человеческую волю. Человеческая воля Христа подчинялась божественной и ни в чём ей не противоречила, т.к. была свободна от греха. Имея власть спасти человека разными способами, подчёркивал он, Бог воспользовался именно таким, который дал бы возможность возобладать над дьяволом, завладевшим человеческим родом, не внешним насилием, но руководствуясь принципом справедливости (ratio justitiae). По его мысли, поскольку власть дьявола над человеком была законной, он не мог бы быть лишен её до тех пор, пока не был побеждён тем, кто поработил бы его самого. Но человек не мог этого сделать, поскольку находился в положении раба от самого своего зачатия, происходящего во грехе. Это могло произойти лишь тогда, когда Единородный Сын Божий, Иисус Христос, был зачат Девой бессеменно, не от соития мужа и жены, но от наития Духа Святого и, следовательно, был изъят из общей греховной преемственности человеческого рода. Лев I Великий говорит: «Ибо где не произошло смешения отцовского семени, там не примешалось начало греха; и неосквернённая девственность не познала сладострастного вожделения, но предоставила лишь (человеческую) сущность, так что Господь воспринял от Своей Матери природу, но не вину». Тот, Кто, будучи образом Божьим, сотворил человека, Сам стал человеком в образе раба. Он часто повторяет: Кто был истинным Богом, Тот был и истинным человеком, и что Один и Тот же (unus idemque) есть Сын Божий и сын человеческий. Таким образом, в Господе Иисусе Христе было «одно Лицо Бога и человека». При этом у Спасителя не было отдельного человеческого лица, но Его Лицо было предвечным божественным Лицом Бога Слова: Господь «имеет одно и то же Лицо божественного Слова и общую с нами природу, состоящую из тела и души. Ведь Он не был бы Посредником Бога и человеков, если бы Один и Тот же не был одновременно Богом и человеком, единым и истинным в обоих естествах». Божественное Лицо Спасителя стало Его человеческим Лицом: Святая Дева «родила одно истинно человеческое и истинно божественное Лицо, так как обе (Его) сущности не так сохраняют свои отличительные свойства, чтобы в них было возможно различие лиц». Человеческая природа была воспринята Словом Божьим в единство Его Лица. Она не существовала до момента её восприятия. Папа Лев говорит: «Наша природа не так была воспринята (Господом), что вначале была создана, а потом воспринята, но она была создана в самом этом восприятии». Это стало возможным через восприятие (assumptio) человеческой природы в личное единение с Богом Словом. При этом восприятии Его божественная природа не претерпела никакого умаления или изменения. Лев Великий подчёркивает: «Это рождение во времени ничего не убавило в божественном и предвечном рождении, и ничего к нему не прибавило». Образ раба, который принял Господь, не затемнил предвечного образа Божьего. Божество, которое Сын имеет вместе со Отцом, «не претерпело убыли всемогущества, и образ раба не умалил образа Божьего, поскольку высшая и вечная сущность, уничижив Себя для спасения рода человеческого, тем самым нас возвела в Свою славу, не лишившись сути Своего бытия». Это божественное истощание (exinanitio), благодаря которому Невидимый сделался видимым, и Творец всех восхотел стать одним из смертных, было «снисхождением милосердия, а не умалением могущества». Господь вселенной принял образ раба, затемнив безмерность Своего величия. Под немощным покровом нашего естества Он скрыл Силу Своего божества и сияние Своего величия для того, чтобы людям по силам стало бы общение с Ним. В этом истощании (т.е. в Воплощении) Сын Божий стал не только меньше Отца, но и меньше Самого Себя, в Своём же божестве Он остался равен Отцу и Святому Духу. Папа Лев I Великий говорит: «Его божественная сущность, которая всегда и везде присутствует целиком, не имела нужды в пространственном нисхождении, но ей также было свойственно целиком быть присущей человеку, как свойственно целиком не отделяться от Отца». Христологическое учение, принятое Четвёртым Вселенским собором (451 г.), было выработано на основании богословия Кирилла Александрийского, как его понимали Прокл, Флавиан и отцы Константинопольского Собора 448 г., и «Томоса» папы Льва I Великого. Содержание соборных решений, касающихся вопросов христологии, заключено в следующих тезисах: 1) «Последуя святым отцам, все согласно научаем исповедовать одного и того же Сына, Господа Нашего Иисуса Христа, совершенного в божестве и совершенного в человечестве; одного и того же истинно Бога и истинно человека, из души разумной и тела, Единосущного Отцу по божеству и единосущного нам по человечеству, во всём подобного нам кроме греха, Рождённого прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни нас ради и нашего ради спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству»; 2) «одного и того же Христа, Сына, Господа, Единородного, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, так что соединением нисколько не упраздняется различие естеств, но, скорее, сохраняется свойство каждого естества, и они соединяются во единое Лицо и единую Ипостась»; 3) «не рассекаемого или разделяемого на два лица, но Одного и того же Сына и Единородного, Бога Слово, Господа Иисуса Христа, как о Нём учили прежде пророки и Сам Господь Иисус Христос научил нас, и как то предал нам символ отцов».