Согласно другой гипотезе, соотношение новгородско-софийских летописей объясняется сложнее, и, в частности, постепенное сложение этих текстов отражают две подборки «Новгородской Карамзинской летописи», причём в первой представлен наиболее ранний этап сводческой работы (Гелиан Михайлович Прохоров, Александр Григорьевич Бобров; при этом Г.М. Прохоров считает, что новгородско-софийские летописи складывались с конца XII в., а по более реалистичному взгляду А.Г. Боброва, история их составления укладывается в первую половину XV в.). Часть учёных называют одним из этапов сложения новгородско-софийских летописей «Московский свод» («Полихрон») Киевского митрополита Фотия или даже отождествляют его с «Новгородско-Софийским сводом» (Борис Михайлович Клосс). В любом случае «Софийская первая летопись» представляет московскую ветвь новгородско-софийских летописей (и на ней основано московское летописание второй половины XV в.), а «Новгородская четвёртая» – новгородскую ветвь, использованную позднее в новгородских и псковских компиляциях. Ряд памятников отражает московское великокняжеское летописание второй половины XV в., для которого реконструируется несколько последовательных этапов переработки. Свод начала 1470 гг. (основанный, в свою очередь, на «Софийской первой летописи») отразился в «Никаноровской», «Вологодско-Пермской» летописях, «Летописи Лавровского» и «Музейском летописце» (по Я.С. Лурье); свод 1477 г. – в «Летописце русском от 72-х язык» (в «Лихачёвском», «Прилуцком» и «Уваровском» списках). Свод 1479 г. сохранился в почти неизменном виде в «Архивском списке» конца XVII–XVIII в. и «Эрмитажном списке» XVIII в., в несколько переработанном виде – в «Уваровском списке» XVI в.; в литературе называется также «Московский свод конца XV в.». Исследователи отмечают, что свод 1479 г. отличается от предшествующего летописания более светским характером содержания, значительным объёмом дополнительно привлечённых источников (владимиро-суздальских, южнорусского). Составитель этого свода в изложении событий прошлого целенаправленно изменял текст источников в промосковском духе. В 1480–1490 гг. московское великокняжеское летописание продолжалось. Его материалы за эти годы отразились в ряде памятников: в тексте «Уваровского списка» за 1479–1493 гг., в неопубликованном «Лихачёвском списке» «Летописца русского от 72-х язык» (Николая Петровича Лихачёва), в «Погодинском» и «Мазуринском» видах «Сокращённых сводов», в «Симеоновской летописи» (последняя представляет собой свод рубежа XV и XVI вв.), а также в «Воскресенской летописи» и других сводах XVI в. Исследователи полагают, что московское летописание второй половины XV в. не сводится к официальным памятникам. Так, «частной» летописью (по Сергею Николаевичу Кистерёву) являлся один из источников свода 1518 г., – общего протографа «Софийской второй» и «Львовской» летописей, – который учёные связывают с клиром одной из кремлёвских церквей Летописание в XV в. развивалось и в других центрах, причём некоторые летописи характеризует независимая политическая позиция, отличавшаяся, по мнению исследователей, от взгляда великокняжеских летописцев. Примером может служить летописание Ростова, по-прежнему связанное с Ростовской кафедрой.