Оба извода содержат почти идентичный текст Новгородской летописи, отражающий события конца XI – начала XIV вв., однако изводы различаются в части за XI в. Младший извод имеет продолжение о событиях XIV – первой половины XV в. Ряд уникальных известий за XI и XIV вв. содержат также новгородско-софийские летописи, в целом представляющие сводческую работу уже XV в. Три памятника содержат тверское летописание с конца XIII в. и на протяжении всего XIV в.: «Рогожский летописец» – свод, сохранившийся в единственной рукописи второй четверти XV в. (Российская государственная библиотека); «Тверской сборник» (Тверь), известный в трёх списках XVII в. (исследователи отмечают, что к Твери имеет отношение только текст с 1284 г.; более ранние статьи восходят к ростовскому своду 1534 г., который, в свою очередь, имел источники, близкие к новгородским и новгородско-софийским летописям), а также тверской летописный фрагмент за 1314–1344 гг., обнаруженный Арсением Николаевичем Насоновым в рукописи XVII в. (Исторический музей). Исследователи отмечают, что история летописания XI–XV вв. во многих моментах может быть уверенно реконструирована на основе сравнительно-текстологического метода, анализа вставок, дублировок и внутренних так называемых швов, выявления языковой гетерогенности и других методов; в то же время остаётся немало дискуссионных или не вполне проясненных вопросов. Важнейшие из наиболее ранних сохранившихся летописных кодексов («Лаврентьевский», «Радзивиловский», «Московско-Академический», «Ипатьевский», «Хлебниковский») в части до 1110 гг. содержат почти идентичный текст, начинающийся словами: «Се повести времяньных лет...» и получивший поэтому в науке название «Повесть временных лет…». Этот свод состоит из обширной недатированной части (рассказывающей о расселении народов после потопа, географии Восточной Европы, происхождении Киева, визите святого апостола Андрея Первозванного на Русь и др.) и погодных статей с 852 (6360) г. по 1110 гг.  (конкретный момент, когда заканчивается «Повесть временных лет…», и начинаются её продолжения, является предметом дискуссии). Исследователи отмечают, что статьи «Повести временных лет…» за IX–X вв. написаны ретроспективно, на основании устной традиции и византийских источников – прежде всего, славянского перевода хроники Георгия Амартола с продолжением, а также подлинных договоров Руси с Византией, текст которых помещён в «Повести временных лет…» под 907 и 911 гг. (исследователи полагают, что в этих двух статьях помещены фрагменты одного и того же договора), 943 и 972 гг. С первой половины XI в., наоборот, в «Повести временных лет…» появляются сообщения о событиях (часто лаконичные), точность датировки которых подтверждается зарубежными источниками. Следовательно, в это время в Киеве уже велись летописные записи, возможно, в форме кратких анналов. С 1060 гг. в «Повести временных лет…» начинают регулярно встречаться так называемые дневные даты, а под одним годом сочетаться сообщения о событиях, друг с другом никак не связанных (то и другое характерно для летописей, пополняющихся из года в год, т.е. во второй половине XI в. в Киеве уже велось полноценное летописание). Существует точка зрения, согласно которой «Повесть временных лет…» 1110 гг. является первым пространным памятником древнерусской историографии, ей предшествовали только краткие записи (Татьяна Леонидовна Вилкул, Алексей Петрович Толочко, В.Ю. Аристов). Однако значительная часть учёных (начиная с Алексея Александровича Шахматова, в современной историографии – Алексей Алексеевич Гиппиус, Савва Михайлович Михеев и др.) полагают, что при анализе «Повести временных лет…» могут быть гипотетически выявлены более ранние этапы летописной работы.