До 1419 г. ростовское летописание отразилось в «Московско-Академической летописи». Согласно Ольге Львовне Новиковой, текст этой летописи за 1413–1419 гг. составлен уже в Москве, в резиденции ростовского владыки в Дорогомилове. К этому же памятнику восходит «Летописец русский» конца XV в., опубликованный Арсением Николаевичем Насоновым по спискам Исторического музея и Российской государственной библиотеки. «Ростовский свод» 1489 г. составил основу «Типографской летописи». В этом своде исследователи обнаруживают не зависимую от великокняжеской власти позицию по ряду вопросов (например, летописец осуждает репрессии в присоединённых к Москве Новгороде и Твери). В «Ермолинской летописи» (доходящей до 1481 г. с приписками за 1485–1488 гг.), а также в «Устюжской» и «Сокращённых сводах» отразился (по гипотезе Я.С. Лурье) летописный свод 1470 гг., составленный в Кирилловом Белозерском монастыре и тоже отличавшийся независимым взглядом на ряд событий. В статьях 1462–1472 гг. «Ермолинской летописи» есть известия о деятельности архитектора и строителя Василия Дмитриевича Ермолина. С Кирилловым Белозерским монастырём связывается и младший извод «Софийской первой летописи» (1460 гг.). В составе одного из сборников известного кирилло-белозерского книжника второй половины XV в. монаха Евфросина (ныне в двух кодексах Российской национальной библиотеки) известен некоторым исследователям краткий «Русский летописец», который они атрибутируют самому Ефросину. В Твери летописание продолжалось до утраты независимости в 1485 г. (последовательный ряд тверских известий до этого времени сохранился в составе «Тверского сборника»). Летописание Вологды с 1470 гг. отразилось в «Вологодско-Пермской летописи». Летописные записи, которые делались в конце XIV – XV вв. в Великом Устюге отразились в «Устюжской (Архангелогородской) летописи». Из состава «Коми-Вымской летописи» (1580 гг.) вычленяется серия известий, восходящих к пермской владычной летописи, которая велась в Усть-Выми в конце XIV – XV вв. (по мнению исследователей, также послужила источником «Вологодско-Пермской летописи»). В Новгороде в первой половине XV в. летописание представлено, с одной стороны, продолжением новгородской владычной летописи (отразилось в «Новгородской первой летописи младшего извода»), а с другой – новгородской версией «Новгородско-Софийского свода» («Новгородская четвёртая летопись»), тоже созданной по инициативе архиепископа Евфимия II Вяжицкого. В середине XV в. по его же инициативе создаётся «Новгородская пятая летопись» – сокращённая переработка «Новгородской четвёртой» с исправлениями по «Новгородской первой». В 1450 г., судя по упоминанию в «Новгородской второй летописи» (XVI в.), какой-то памятник летописания был создан в Лисицком монастыре. К XV в. исследователи относят и несохранившийся краткий новгородский летописец, послуживший источником таких памятников, как «Летопись Авраамки», «Летописец епископа Павла», «Рогожский летописец», «Новгородская Большаковская летопись» и др. Новгородское летописание конца 1440 – 1470 гг. отразилось в «Строевском» и «Синодальном» списках «Новгородской четвёртой летописи», в «Летописи Авраамки», а также в «Устюжском летописце».