Именно вера возводит человека к цельности разумных сил: ум, признающий свою ограниченность и необходимость откровения, сердце, знающее «возможность другой любви, выше той, которую возбуждают в нём предметы земные», совесть, чувствующая действительность нравственного порядка вещей, и воля, решающаяся на самопожертвование за «любовь своего сердца», в органическом единстве составляют веру, как силу душевно-духовного исцеления. В цельной жизни личности сохраняются все естественные силы личного бытия: «...Не один отвлечённый разум, но вся совокупность умственных и душевных сил кладут одну общую печать достоверности на мысль, предстоящую разуму». Одним из моментов внутренней цельности бытия является, по И.В. Киреевскому, свободная воля: собирание ума, как и пребывание в раздвоенности, – следствие свободного, ответственного, волевого решения и выбора. Законы разумной необходимости для И.В. Киреевского – «только законы разумной возможности»; нравственный порядок вещей слагается «из совокупности частных воль». Поскольку вера – это событие богообщения, совершающееся в средоточии личного бытия, где происходит бытийное изменение и преображение личности верующего силой благодати, И.В. Киреевский говорит о стремлении к цельности, но не о создании цельности, которое для обособленной воли непосильно. Цельность бытия христианина есть у И.В. Киреевского, в конечном счёте, христиански осмысленная жизнь, в которой исполняется основное убеждение веры человека, коль скоро он мыслью, сердцем и волей ставит всякую способность души и сердца, всякое содержание мышления, хотения, художественного смысла в непосредственное отношение с сердечной верой. Особенность русского просвещения И.В. Киреевский видел в том, что русский человек «каждое важное и неважное дело своё всегда связывал непосредственно с высшим понятием ума и с глубочайшим средоточием сердца», делал его с памятью о Боге. «С молитвою начинает и оканчивает он каждое дело. С молитвою входит в дом и выходит». Установка на соединение каждого акта каждой способности души человека с истиной веросознания исключает жёсткое самоутверждение какой-либо отдельной силы как в личной, так и в общественной жизни. Такая установка создаёт «просвещение не блестящее, но глубокое, не роскошное, не материальное, имеющее целью удобства наружной жизни, но внутреннее, духовное». Различие представлений об отношении веры и разума обусловлено, по И.В. Киреевскому, различием вероисповеданий – «каждому особому вероучению соответствует особое настроение духа». Особое отношение к вере определяет в каждом исповедании «особый характер того мышления, которое из него рождается», так что «характер господствующей философии... зависит от характера господствующей веры». Особенность православного взгляда на отношение веры к разуму состоит в том числе в признании непереходимой границы между ними: «...Православная церковь строго держится границы между Божественным Откровением и человеческим разумом». Мышление православного «никогда не примет никакого догмата Откровения за простой вывод разума, никогда не присвоит выводу разума авторитет откровенного догмата».