И.В. Киреевский оценивает как симптомы этого формалистического уклонения односторонности русской культуры XV–XVI вв., которая нашла яркое выражение в правлении царя Ивана IV Васильевича Грозного и в его опричнине. Иваном Грозным, для которого характерно было «стремление к ереси государственной и власти церковной», по И.В. Киреевскому, заканчивается время христианской государственности в России. Эта же односторонность через сто лет стала причиной раскола в церкви, поставившего правительство в разномыслие с большинством народа, и стремления к замене внутренней общественной связи внешними, принудительно-формальными связями. У мыслящих людей эта ограниченность необходимо рождала противоположную односторонность, «стремление к формам чужим и к чужому духу». Император Пётр I, как глава партии в государстве, положил начало образованию «общества в обществе». В результате окончательно закрепилось культурно-общественное раздвоение русского общества: в жизни дворянства и чиновничества «господствует образованность заимствованная, возросшая на другом корне»; в уме, нравах и обычаях простого народа «хранится, не развиваясь» в обычном предании исконное православное просвещение. Этот культурный раскол представлялся И.В. Киреевскому самой главной причиной всех зол и недостатков в России. Он не считал, что западная образованность может быть просто изгнана из русской жизни ради реконструкции старорусского быта. Столь же утопическими представлялись ему и проекты западников, мечтавших о полном пересоздании ума и жизни русского человека в результате «полнейшего усвоения иноземной образованности»: западными понятиями, являющимися в русских условиях чисто «литературными», невозможно заменить «коренные убеждения», «особенность умственной жизни народной», сложившиеся в истории народа и воплощённые «во всей полноте его жизни». И.В. Киреевский считал, что необходимо не столько разделение, сколько примирение образованностей, их начал и понятий; однако их соединение должно быть не отвлечённым, но сознательно-иерархическим, восстанавливающим исконное двуединство духовной и естественной истины. В этом двуединстве, по мысли И.В. Киреевского, православное просвещение, как «образовательное начало», должно и в новых условиях быть культурно-определяющим дополнением европейской культуры, преодолевая её исключительную рациональность «и проникая новым смыслом»; европейские же понятия, как плод развития «всечеловеческого», должны быть питательной почвой для развития новой мысли в России. Русская жизнь, полагал И.В. Киреевский, подчиняется влиянию западной образованности, пока не имеет своей. Но для преодоления исторического раскола в этой жизни насущно необходимо новое развитие мышления на основании святоотеческого православия, в духе которого эта новая мысль переработала бы «науки Запада» в христианском смысле и тем самым показала бы возможность и культурную плодотворность подчинения выводов европейской культуры «цельному сознанию верующего разума». Такая положительная программа преодоления культурно-общественного раскола для славянофильства, особенно трактуемого с несвойственной для И.В. Киреевского общественной и политической заостренностью, была радикальной. Однако эта философская и культурная программа не получила в его текстах законченного и цельного выражения, что позволило славянофилам впоследствии усваивать идеи И.В. Киреевского.