Он мог не пойти в пустыню и тем самым не мучиться от голода, мог не изгонять торгующих из храма, чтобы не вызывать их злобы, мог не идти в Гефсиманский сад, чтобы избегнуть пленения, и т.д., но Он добровольно не уклоняется от этого. Будучи Богом, Он мог сделать камни в пустыне хлебами и избавиться от голода, мог призвать более чем 12 легионов ангелов и освободиться от бравших Его в плен (Мф. 26:53), Он всегда мог преодолеть уничижительное для Него силою Своего божества, но никогда не шёл на это. В Томосе Льва Великого, епископа Рима, сказано: «...То истощание, по которому невидимый соделался видимым и по которому Творец и Владыка всех тварей восхотел быть одним из человеков, было снисхождением Его милосердия, а не недостатком могущества». Лев I Великий подчёркивал, что кеносис Христа необходим, чтобы не всесильный Бог, но ограниченный человек победил дьявола: «Господь вступает в борьбу со свирепейшим врагом не в Своём величии, а в нашем смирении, представ перед дьяволом в том же самом облике и в той же самой природе, причастной и нашей смертности, но совершенно безгрешной». Тем самым в лице Нового Адама всё человечество преодолевает последствия падения в раю. Важно и то, что посредством воспринятого «образа раба» Бог стал доступным для общения с немощным человеческим родом: «Следуя нашей немощи, Господь умалил Себя ради не могущих вместить Его и скрыл под покровом тела великолепие Своего величия, ибо не могло оно переноситься зрением людей. Потому ещё говорится, что Он Себя уничижил (Флп. 2:7), то есть как бы ослабил себя Своей Собственной силой». В человеческой природе Спасителя, всецело чуждой греха и порока и потому не имеющей предопределённости к страданиям, тленность и смертность были одновременно и естественными и добровольными. Для св. отцов естественность и добровольность кеносиса Христа не подлежали сомнению. Григорий Богослов говорил: «Он утомлялся и алкал, и жаждал, и был в борении, и плакал – по закону телесной природы». Тварная природа несамодостаточна, и потому тление и смертность для неё – возможные состояния. Иоанн Дамаскин, указывая на обоженность плоти Спасителя, учил о присущей ей естественной смертности: «Плоть человеческая по своей природе не есть животворящая, плоть же Господа, ипостасно соединённая с Самим Богом Словом, хотя и не утратила свойственной природе смертности, но по причине ипостасного соединения со Словом стала животворящею». Христос по Своей воле в течение земной жизни пребывал в состоянии уничижения, чтобы, как говорил Афанасий Великий, «смерть всех была приведена в исполнение в Господнем теле». В то время как в потомках падшего Адама смерть и тление действуют с неумолимой принудительностью, вне зависимости от человеческой воли, Господь в силу Своей совершенной безгрешности «не был подвластен смерти, потому что смерть вошла в мир через грех (Рим. 5:12). Он умирает, претерпевая смерть за нас, и Самого Себя приносит Отцу в жертву за нас..., и мы таким образом освободились от осуждения». Для св. отцов смертность и тленность в человечестве Господа – это не признаки греховности, но свидетельства о Его уничижении. Немощь и смертность как наказание за грех «были приняты Искупителем мира для мучения, чтобы послужить выкупом наших грехов».