Концепция «сложной ипостаси» получила дальнейшее осмысление в христологических построениях ещё одного представителя неохалкидонской традиции, Максима Исповедника, который часто использовал это понятие в своих рассуждениях. С одной стороны, Максим Исповедник связывает «сложную ипостась» с идеей единого целого Христа. Составной характер Ипостаси Христа для него обусловлен тем, что Христос был всецело Богом и всецело человеком. С другой стороны, он идёт несколько дальше и утверждает, что божество и человечество настолько тесно соединились в единой сложной Ипостаси Христа, что Он, будучи «Одним из Святой Троицы», стал также «одним из нас»: «Согласно Отцам, (Христос) есть единая сложная Ипостась, в Которой Он благодаря Своему божеству есть полностью Бог и Одно из Лиц Святой всеславной Троицы с прибавлением человечества, а благодаря Своему человечеству есть полностью человек и один из нас с прибавлением божества». При буквальном понимании это место означает, что Христос есть один из человеческого рода точно так же, как Он – из Святой Троицы. Выражение «Один из Cвятой Троицы» активно употреблялось участниками теопасхитских споров в годы царствования Юстиниана I Великого (см. ст. Теопасхизм). Наряду с выражением «один из Святой Троицы» было введено выражение «одно Лицо (persona) из Святой Троицы», чтобы пояснить, что речь идёт не столько о божественной природе Христа, сколько о Его Божественной Ипостаси. Поэтому выражение «один из нас» в приведённом высказывании Максима Исповедника может быть понято как указание на человеческую ипостась Христа. Однако рассмотрение данного места в широком контексте богословских взглядов Максима Исповедника позволяет исследователям сделать вывод, что он не думал, будто при воплощении с Ипостасью Бога Слова соединилась ипостась человека, образовав Ипостась, состоящую из двух ипостасей. Максим Исповедник также не считал, что Ипостась Христа «дополняется» некой человеческой частью и делается состоящей из двух частей, но он был убеждён, что она остаётся одной и той же Ипостасью Бога Слова. Это следует, например, из его слов: «Мы говорим, что одна Ипостась Христа, состоящая из плоти и божества через природное соединение, то есть через истинное и подлинное соединение, стала посредством этого невыразимого соединения общей Ипостасью для плоти и божества. Я говорю «общей», потому что одна и та же Ипостась возникла из соединения; или, было бы лучше сказать, она, как сейчас, так и прежде, является одной и той же Ипостасью Слова. Однако ранее она существовала беспричинно и была простой и несложной, а позже причинно она стала истинно составной без изменения, восприняв плоть, имеющую разумную душу». Таким образом, Максим Исповедник учил, что Ипостась Христа как до, так и после Воплощения остаётся одной и той же без какого-либо изменения: сама по себе она не претерпевает никакого изменения, но после воплощения становится также Ипостасью для воспринятой ею человеческой природы. В таком же смысле понимал выражение «сложная ипостась» и Иоанн Дамаскин, уделивший ему особое внимание в ряде сочинений.