Однако божество и человечество не остались отдельными реальностями, но стали единой реальностью, описываемой термином «ипостась». Божество и человечество после Боговоплощения остались во Христе неизменными реальностями, тогда как разделение между ними может быть только воображено. Для обозначения различия между божеством и человечеством во Христе в соборном определении использовано слово «познаваемый», которое аналогично выражению Кирилла Александрийского «умозрительно». Единая реальность божества и человечества во Христе обеспечивается таким способом их соединения, который в святоотеческой традиции принято называть «ипостасным» или соединением «по ипостаси». Это выражение было ключевым в христологическом языке Кирилла Александрийского. Единство «по ипостаси» означало для него самое тесное из возможных соединений, при котором, однако, божество и человечество не теряют своих свойств; это реальное и конкретное соединение. Об ипостасном соединении в таком смысле говорили св. отцы и до Кирилла Александрийского. Так, Ириней Лионский писал о «природном единстве по ипостаси». Афанасий Александрийский учил о «соединении Бога Слова с плотью по ипостаси». Иоанн Дамаскин, объясняя, что такое единство по ипостаси, утверждал: это соединение двух «вещей» в одном лице. «Вещь» здесь следует понимать как реальность, противоположную абстракции. При этом результат соединения двух «вещей», согласно Иоанну Дамаскину, также является «вещью». Таким образом, соединение по ипостаси означает, что две природы становятся одной ипостасью, которую Иоанн Дамаскин называет составной или сложной. Понятие «сложная ипостась» закрепилось в святоотеческой литературе неохалкидонского богословия, где оно противопоставлялось идее «сложной природы» Христа, развивавшейся в начале VI в. монофизитом Севиром, Антиохийским патриархом, и его последователями. Выражение «сложная ипостась» приписывалось Кириллу Александрийскому, однако оно встречается только в трактате «О Святой Троице», в отношении которого авторство Кирилла Александрийского оспаривается современными исследователями. В этом сочинении, в частности, говорится о Христе как о «единой сложной ипостаси, состоящей из двух природ». Впоследствии этим выражением воспользовался император Юстиниан I, который был вдохновителем неохалкидонского богословия. Отвергая монофизитскую концепцию сложной природы, он предлагал ей взамен представление о сложной ипостаси: «Если же некоторые скажут, что поскольку о Христе говорят как о единой сложной Ипостаси, то следует говорить и о единой сложной природе..., это чуждо благочестию». Выражение «сложная ипостась» встречается в VII в. в произведениях дифизитски ориентированных приверженцев моноэнергизма и монофелитства, также исходивших из принципов неохалкидонской традиции; в частности, в объединительном соглашении между мелькитами и северианами, подписанном в Александрии в 633 г., а также в письме Константинопольского патриарха Сергия Александрийскому патриарху Киру, инициатору Александрийской унии 633 г.