Несторий писал: «Бог воплотился в человека и сделал его лицо Своим собственным лицом», принял в Себя «лицо» виновной природы. В том и состоит безмерность Божественного снисхождения, «что лицо человека становится Своим для Бога, и Он даёт человеку Своё лицо». Божество пользуется лицом человека, а человек – лицом Божества. В этом смысле можно говорить о вселении Божества, о восприятии человечества. Человеческая природа тогда выступает как орудие Божества, как Богоносная по существу, поскольку во Христе мы, прежде всего, исповедуем скрытого Бога. Единство двух естеств во Христе есть относительное, развивающееся. В детстве и юности Он не творит чудес и не имеет власти учить. Только после крещения и искушения в пустыне, возвысившись душой к Богу, Иисус окончательно приводит Свою волю в согласие с волей Бога, и лишь тогда Он получает власть и силу. Иными словами, «когда Он закончил подвиг собственного совершенствования среди всяческих искушений, Он начинает действовать ради нас», ибо Ему мало было собственной победы. При таком понимании природы Спасителя Несторий отчётливо противопоставлял имена: Бог Слово и Иисус Христос, смешивать которые он считал невозможным, т.к. этим смешиваются разные природы, каждая из которых имеет собственные свойства. Например, можно ли говорить о смерти Бога Слова? Несторий отвечал отрицательно: «Если ты прочтёшь весь Новый Завет, ты не найдёшь там, чтобы смерть приписывалась Богу Слову, но только Христу… То же самое в отношении рождения. Можно ли говорить о рождении Бога Слова, совечного Отцу? Мария никак не может считаться Богородицей. Она – Христородица, Человекородица, на крайний случай – Богоприимница, ибо она родила Того, в Ком Бог. Бог «сошёл с неба», «воплотился», но не родился от Марии». Но здесь возникал вопрос: если Спаситель был для Нестория только человеком, хотя и соединённым с Богом, то что же в таком случае он понимал под спасением? Это было не совсем ясно, но очевидно, что об обожении человека, как религиозном идеале, Несторий не мог и не решался говорить. Предостерегая против термина «Богородица», он говорил: «Разве Бог имеет мать? Если да, то в таком случае оказывается безответным и эллин, приписывая мать богам; будет лжецом и Павел, когда говорит о божестве Христа: без отца, без матери, без роду. Нет, Мария родила не божество, потому что рождённое от плоти плоть есть; тварь родила не Творца, а человека, орган божества». Несторий был вынужден прибегать к аргументам, которые не заключали ереси, но возбуждали и без того разгорячённую толпу. Из-за таких слов ему была многими приписана мысль, что Господь есть простой человек, говорили, что он вводит в церковь ересь Павла Самосатского. Верным было то, что Несторий не хотел быть аполлинаристом, старался уклониться от близости к этому течению: именование «Сын Божий» он почти всегда употребляет только в приложении к «Слову воплотившемуся». Слово было Сыном Божьим до воплощения; после воплощения оно не может так называться отдельно от человеческого естества. Волнения и смуты, возбуждаемые новым учением, не ограничились одним Константинополем. По мере того, как Несторий произносил свои беседы в разъяснение и оправдание своего учения, они немедленно публиковались и рассылались по всем направлениям, и повсюду, куда они доходили, возникали такие же горячие споры и раздоры, как в столице. В Антиохии и вообще в Сирии очень многие приняли его сторону. Но в Александрии и в Риме несторианство встретило сильное противодействие. Главным оппонентом Нестория стал Александрийский архиепископ Кирилл (376–444 гг.), написавший несколько обстоятельных посланий с опровержением несторианства. В послании, адресованном лично Несторию, Кирилл, разбирая тайну Боговоплощения, писал: «Мы не говорим, что естество Слова, изменившись, стало плотью, ни того, что Оно преложилось в целого человека, состоящего из души и тела, но говорим, что Слово, соединив с Собою в единстве лица тело, одушевлённое разумною душою, неизреченно и непостижимо для нашего ума стало человеком, сделалось сыном человеческим, не волею одною и благоволением, не восприятием только лица, а говорим, что естества, истинно соединённые между собой, хотя различно, но в соединении обоих этих естеств есть один Христос и Сын. Это мы представляем не так, что в этом соединении уничтожается различие естеств, но Божество и человечество, при неизречённом и неизъяснимом соединении, пребыли совершенными, являя нам единого Господа Иисуса Христа и Сына. Сущий и рождённый от Отца прежде веков по плоти родился и от жены… не так, что прежде родился от Святой Девы простой человек, а после сошёл на него Бог Слово, но Слово соединилось с плотью в самой утробе, родилось от плоти, усвоив себе плоть, с которой родилось…