Однако при наличии единственной сохранившейся византийской рукописи сочинений Леонтия Иерусалимского аргументы в этом споре, которые основываются на «рукописной традиции», не могут быть окончательными. Д. Краусмюллер отклонил контраргументацию Грея в рецензии на его книгу, отметив, в частности, что Грей, опираясь на датировку М. Ришара, не учитывает, что та основана на неубедительном утверждении о современности сочинений Леонтия Иерусалимского и Иоанна Скифопольского (епископ около 536 – 548 гг.) по причине его упоминания (исследователи отмечают, что из этого упоминания не следует, что Иоанн Скифопольский – современник Леонтия Иерусалимского), а также на отсутствии упоминания эдикта «О Трёх Главах» (эдикт не был популярен тогда в том числе и среди халкидонитов). Это не позволяет исследователям надёжно датировать сочинения Леонтия Иерусалимского временем до издания эдикта (около 544 г.). Таким образом, вопрос датировки жизни и деятельности Леонтия Иерусалимского остаётся открытым. Ставшая традиционной после исследования М. Ришара версия жизни и деятельности Леонтия Иерусалимского в первой половине VI в. лучше вписывается в общепринятое представление о формировании богословия императора Юстиниана I Великого под влиянием сочинений Леонтия Иерусалимского. Исследователи отмечают, что сходство догматических формул и способа аргументации императора Юстиниана I Великого с формулами и аргументами Леонтия Иерусалимского весьма велико, а обратное влияние императора Юстиниана I Великого на Леонтия Иерусалимского менее вероятно, поскольку Леонтий Иерусалимский является оригинальным богословом и мыслителем. Таким образом, вероятнее всего, как полагают исследователи, Леонтий Иерусалимский был (как считают большинство современных патрологов) одним из крупнейших православных богословов первой половины VI в., существенно повлиявшим на формирование православного богословия, сформулированного пятым вселенским Собором и позднее развитого в трудах Максиа Исповедника и Иоанна Дамаскина. В случае если Леонтий Иерусалимский был палестинским богословом первой трети VII в., то он мог повлиять на богословие Иерусалимского патриарха Софрония I и Максима Исповедника (ввиду их тесной связи с палестинской богословской традицией). Как отмечают исследователи, принадлежность Леонтия Иерусалимского к палестинской богословской традиции (на эту принадлежность указывают наименование «Иерусалимский» и ссылки на географические реалии в сочинениях Леонтия Иерусалимского) является важным фактором как в формировании его богословия, так и во влиянии, которое он оказал, с учётом того, что в Палестине V–VI вв. разворачивалась полемика между халкидонитами (их форпостом был монастырь Саввы Освященного, Иерусалим и монастыри Иудейской пустыни) и севирианами, которые (в том числе Пётр Ивер и Севир) были представителями Газской школы. Если же Леонтий Иерусалимский сложился как богослов в первой трети VI в., то палестинский контекст был решающим в его борьбе за исповедание Халкидонского собора. Согласно этой версии, сторонниками которой являются большинство патрологов после М. Ришара, Леонтий Иерусалимский был представителем прохалкидонитского палестинского монашества в Константинополе, где успешно противостоял влиянию монофизитов.