Так, интерпретируя пророческий период религии Ветхого Завета, он утверждал, будто пророки считали, что «это наличное бытие обречено на гибель, когда возникнет новый мир, мир мессианского будущего», что библейский запрет на изображения Бога связан с тем, «что религиозная функция, открыв чисто внутренний мир, отвращается от мира внешнего, от мира природного бытия», вследствие чего «чувственный образ и вся сфера чувственных явлений оказываются лишёнными смысла». По мнению Эрнста Кассирера, в случае христианства «отделение от мифологического мира образов» происходит «особенно мучительно» из-за того, что мифические образы «настолько глубоко въелись в его собственное учение, в состав его догматики, что не могут быть из него удалены без угрозы для самого состава». Эрнст Кассирер считал, что материально-символическая сторона христианской веры целиком восходит к языческой мифологии: «... Едва ли существует какая-либо черта христианского мира верований и представлений, едва ли есть какой-либо символ и сравнение, для которых нельзя дать их мифически-языческую параллель». «Развитие» христианства, по его убеждению, состоит в постоянном стремлении придать материальному духовный смысл; с этой точки зрения Эрнст Кассирер упрощённо интерпретировал и библейскую экзегезу, и историю догматики, и реформационную деятельность протестантов как борьбу между историческим смыслом символов и их духовным смыслом. Высшую форму христианской религиозности Эрнст Кассирер видел в мистике, где «проявляется чистая динамика религиозного чувства, стремящегося отринуть и расторгнуть косную и внешнюю данность». Отвергая и миф, и историю, и догмат, мистика переносит отношения между человеком и Богом в сознание: «Процесс спасения смещается обратно в глубины Я, в пучину души, где он осуществляется без какого-либо постороннего посредничества, в непосредственной корреляции Я с Богом и Бога с Я». Благодаря такому перенесению религия приближается к философии, мифически-религиозный подход открывает путь для философско-религиозного, религия отрывается от мифа и становится объектом для научного осмысления. По словам Эрнста Кассирера, во всякой религии на всём протяжении её существования сохраняется противоборство унаследованного от мифа образа и собственной религиозной идеи: «В стремлении выйти за пределы мифологического мира образов и в неразрывном сочленении, неустранимой привязанности к этому самому миру заключается коренной момент самого религиозного процесса». Эрнст Кассирер настаивал на том, что диалектическое противоборство между идеей и образом не может быть снято в религии и преодолевается лишь на более высокой стадии развития культуры – в искусстве. По его словам, в искусстве, устраняющем разлад религии, «возникает новая свобода сознания», характерным для которой является то, что образ перестаёт оказывать «обратное влияние» на духовно-идеальное, а становится чистым выражением «творческой силы» сознания. Законосообразность образов эстетического сознания не требует их связи с реальностью; таким образом, символическое обретает свободу в искусстве. При этом Эрнст Кассирер не вскрывал внутренней связи между религией и искусством, благодаря которой был бы возможен переход от первой ко второму.