Доведённая до логического завершения, эта мысль породила идеал отделения церкви от государства – признание веры и нравственности частным делом гражданина, «так что ни церковь не должна знать государства, ни государство церкви». Этот идеал полной безотносительности государственного и церковного строя, рациональный дуализм их отношения отстаивал в письмах к И.В. Киреевскому его друг, славянофил А.И. Кошелёв. И.В. Киреевский же признавал эту позицию не только неверной, но и нехристианской. Церковно-общественное отношение в государствеве служит, по убеждению И.В. Киреевского, «образовательным началом» общественного быта и нравов, умственного и художественного просвещения в христианском народе. Именно через посредство этого отношения, живого или искажённого, учение веры получает выражение в общественном быте народа. Особенность же России, по И.В. Киреевскому, среди православных народов состояла «в самой полноте и чистоте того выражения, которое христианское учение получило в ней». В то же время он писал, что «коренные начала просвещения России не раскрылись в её жизни» со всей очевидностью, что начала культурного образования России «не развились в литературное просвещение наше», а православная цивилизация остановилась в своём развитии, не успев ещё принести «прочного плода в жизни». Противоречие этих двух тезисов, первый из которых был подвергнут исторической критике А.С. Хомяковым и В.С. Соловьёвым и заслужил от В.С. Соловьёва ярлык «анти-исторического направления» в исторической науке, другие исследователи считают только кажущимся: первый обращается к «образовательному началу» культуры, второй – к внешнему её развитию. Самое ценное для И.В. Киреевского в истории народов и особенно России есть цельность жизни, воспитываемая христианским просвещением сердца. Поэтому первое «образовательное начало» в истории христианского мира есть для него христианство и церковь. Однако оно не является исключительным: наряду с «особой формой, через которую проникало в него христианство», на исторической судьбе народа сказываются «племенные особенности» (народный склад ума и нравственности), особенности формирования государственности. Здесь И.В. Киреевский находит различие между Россией и Западом: если на Западе наряду с христианством на развитие просвещения оказывал влияние римско-языческий рационализм ума и нравственности, то в России «образовательное начало заключалось в нашей Церкви», особенности же ума и нравственной образованности славянских племён не составляли препятствия для христианского просвещения. История государства на Руси отличается отсутствием в ней культурно-определяющего завоевания, искажающего общественное устройство враждой сословий, происходящих от завоевателей и завоёванных, а потому социальной завистью и ненавистью, а также насильственностью и искусственностью государственных законов. Основание и опора общественного состава на Западе – автономный индивидуум, «лицо»; основа и опора «мирского состава» в России есть состоящая из семей община, или «мир», множество которых соединяется в областные мирские согласия, а они, в свою очередь – в общенародное согласие «Русской земли», представляемое главой государства (первоначальной общенародной общиной И.В. Киреевский называл церковь). В «живом теле» России церковь есть дух, строй же мирских общин есть плоть общественности; историческое благополучие и развитие возможно в той мере, в которой сохраняется это цельное и органическое отношение двух элементов общественного строения, в которой они не смешиваются, не подменяют друг друга, но и не разделяются абсолютно. В этом случае возможна не только чистота церковной жизни, но и естественное развитие общества и государства, направляемое учением церкви.