Отсутствие культурно-определяющего завоевания в русской истории сказалось в том, что для неё характерна подвижность сословно-профессиональных границ, непосредственность и искренность человеческих отношений, свободных от мотивов зависти и вражды, от «искусственной формальности», появляющейся в общественной жизни только с упадком её первоначальной цельности. Общество росло «самобытно и естественно, под влиянием одного внутреннего убеждения, Церковью и бытовым преданием воспитанного». Духовное сословие, как просветительная элита старорусского общества, собиралось из всех сословий общества, и потому слово духовенства было понятно всем сословиям. Дворянство не было замкнутым «аристократическим классом», не знало западных кодексов рыцарской чести; аристократия также могла возникнуть здесь только по мере замены внутренне-нравственных отношений их формально-внешними суррогатами. Первоначально в русской мирской общине жило воспитанное и просветлённое учением церкви всесословное общественно-нравственное единомыслие: «...Все классы и виды населения были проникнуты одним духом, одними убеждениями, однородными понятиями, одинаковою потребностию общего блага». Это единомыслие касалось «вопросов существенных» и вполне мирилось с разномыслиями в частностях. Единство «духовных понятий народа», религиозное согласие, составляет живую основу единства «нравственных, общежительных и юридических» понятий, проходящих через образующее влияние учения церкви. Поэтому И.В. Киреевский подчёркивает, что в православном обществе есть только одно образовательное начало и соответственно едина культурно-духовная элита этого общества, едино ценностное поле. Единомыслие в нём есть поэтому не формальное согласие мыслей, но внутреннее единство воспитываемого проповедью духовного сословия способа мышления. «Крепость и целость» коренного убеждения оказываются у И.В. Киреевского решающими для исторической судьбы православной образованности, поскольку на этой основе строится умственная, нравственная, общественная и художественная культура народа. Именно коренное убеждение формирует бытовой обычай, для которого государственный закон служит только формальной фиксацией; законодательство развивается здесь органически в живой связи с бытовым преданием народной жизни; право и законодательство чужды (преобладающего в развитии формально-индивидуалистической общественности Запада) логического, выводного, насильственно-конструктивного развития, по существу, враждебного «твёрдости нравов, святости предания и крепости обычных отношений». Если на Западе развитие права, закона и общества естественно и неизменно совершается по закону насильственных переворотов, то в православном обществе России, согласно И.В. Киреевскому, правит органический «закон естественного возрастания в односмысленном пребывании». Если на Западе в основе общественного строя – лицо как собственник, то в русском обществе первое основание есть личность, для которой право собственности есть только случайное отношение. Право собственности здесь опосредовано личными отношениями, личными обязанностями собственника; на Западе сама личность не более чем выражение права владения. При воспитании общества в единомысленно-христианском и рационально-индивидуалистическом духе различен будет и общий рисунок «общежительных отношений»: в России стремление к цельности жизни в единстве всех сил и способностей личности и общности позволяет человеку трудиться, общаться и отдыхать в одинаковой целомудренной собранности ума и сердца, потому что всякое дело совершается здесь с молитвой. Однако это возможно только при условии культурного единомыслия в христианской истине, под руководством духовных наставников, пользующихся всеобщим авторитетом.