Д.Ф. Штраус стремился избежать главного противоречия исторического подхода: невозможности последовательно придерживаться единого метода в оценке и интерпретации текста. Если интерпретатор исходил из рационально-критической аргументации, предполагающей непрерывность причинно-следственных связей, но, говоря о чудесах, признавал их достоверность, то он жертвовал методической строгостью. Если интерпретатор допускал, что одни сведения в Евангелиях достоверны, а другие ложны, то проблемы методологического характера всё равно оставались; одна из них – выбор критериев достоверности текста. Главное значение работы Д.Ф. Штрауса для последующей западной теологии состоит в том, что он вообще отказался интерпретировать Евангелия в рамках этой оппозиции и предложил взамен мифологическое истолкование, т.е. стал интерпретировать все евангельские повествования как выражения идей, независимо от соотношения этих повествований с «тем, что случилось на самом деле». Д.Ф. Штраус исходил из ценности текста самого по себе, он отделил литературную историю Евангелий от поисков «исторического Иисуса». Таким образом, идеи, выраженные в Евангелии, которые были для либеральной критики предметом исторической реконструкции, стали для Д.Ф. Штрауса главным содержанием мифа. Была намечена перспектива понимания мифа независимо от истории. Фердинанд Христиан Баур оценил работу своего бывшего ученика Д.Ф. Штрауса как «чересчур отрицательную критику». Он не принял миф как центральную категорию интерпретации. Во второй трети XIX в. слово «мифическое» всё ещё воспринималось как отрицательная оценка, как указание на недостоверность сообщения. Либеральная теология XIX в. не восприняла подход Д.Ф. Штрауса. Тем не менее, перед Д.Ф. Штраусом и оппозиционными ему либеральными теологами стояла одна и та же задача – заново интерпретировать христианство с помощью понятий, непосредственно затрагивавших человека XIX в. Разработанное Д.Ф. Штраусом представление о мифе как о единственно возможной точке опоры при понимании смысла Евангелия предвосхитило идеи керигматической теологии Р.К. Бультмана. Отрицание реальности событий, языком которых говорит миф, с одной стороны, и отрицание возможности и необходимости историко-биографического описания жизни Иисуса – с другой, при внимании к содержанию и сообщению мифа задали координаты, в которых Р.К. Бультман выстроил собственные оппозиции «керигма и миф» и «керигма и история». Термин «керигма» стал одним из центральных для системы Р.К. Бультмана, так что его теологию иногда называют «керигматической». Керигма для Р.К. Бультмана – это содержание всего учения Иисуса Христа как воззвание, не обусловленное какими-либо теоретическими мотивами, а обращённое к самому слушателю. Главной задачей своей герменевтики (в частности, «программы демифологизации», см. ст. Бульман Рудольф Карл, Демифиологизация) учёный считал сохранение достоверности христианства для современного человека без утраты основополагающих черт христианской идентичности. Либеральная теология XIX в. заменила догматические представления об Иисусе Христе «историческим Иисусом» (т.е. спекулятивной величиной, производной от методики исследования, от имеющихся фактических данных, с которыми работает историк, от его мировоззрения и многого другого), и в результате как теология она не состоялась.