Этот конфликт христианского провозвестия и «человеческой мудрости» получил радикальное выражение в 1 Кор. 1:21. Керигма выступает здесь не только как провозглашение истин веры, но и как один из аспектов сотериологического процесса. До Рудольфа Карла Бультмана понятие «керигма» никогда не выдвигалось в качестве основополагающего богословского концепта. В этом не было необходимости: керигма как вера первохристианской общины не противопоставлялась ни исторической реальности, стоящей за новозаветными повествованиями, ни содержанию последующих догматических определений церкви. Ситуация изменилась, когда либеральная теология второй половины XVIII – XIX вв. подвергла сомнению историческую достоверность Евангелий. Однако здесь содержание первохристианской проповеди получило для теологии, скорее, отрицательное значение: оно считалось тем фактором, который затемнял подлинные события жизни Иисуса Христа и от которого нужно было освободиться, чтобы обрести исторически достоверные сведения об основателе христианства. Сомнения в значимости историко-критического подхода, в самой возможности осуществить историческую реконструкцию жизни и учения Иисуса Христа исходя из Нового Завета, высказанные Вильямом Вреде, Карлом Людвигом Шмидтом и Р.К. Бультманом, вызвали потребность в пересмотре ценностей и понятийного аппарата прежней теологии. Если в либеральной теологии XIX в. история противопоставлялась мифу, под которым понимались любые религиозные представления об Иисусе Христе – от признания достоверности евангельских чудес до церковной триадологии и христологии эпохи Вселенских соборов, то теперь история и миф в равной мере считались недостоверными, не способными служить источником веры для человека Нового времени в силу того, что они ограничены обстоятельствами и мировоззрением эпохи. Требовалось новое понятие, которое выражало бы вневременную суть христианского вероучения и могло бы быть передано на языке каждой конкретной исторической эпохи. Для Р.К. Бультмана таким понятием стала керигма как первохристианское провозвестие о спасении во Христе. Не само спасение, а провозвестие о нём стало главным объектом богословского осмысления – так керигма была противопоставлена и мифу и истории. В определённом смысле предшественником Р.К. Бультмана среди либеральных теологов XIX в. может быть назван Давид Фридрих Штраус. Предложенный им метод интерпретации Евангелий резко выделяется на фоне богословия XIX в. В книге «Жизнь Иисуса в критическом освещении» Д.Ф. Штраус развернул радикальную критику историчности Евангелий и первым последовательно применил понятие «миф» к их анализу. Под историчностью подразумевалось представление, согласно которому Евангелия – достоверные описания жизни Иисуса, а их авторы либо первые апостолы, непосредственные свидетели Его жизни (Матфей и Иоанн), либо спутники и сотрудники апостолов (Марк и Лука). Под мифом Д.Ф. Штраус понимал выражение религиозных идей с помощью повествования (по формулировке самого исследователя, «новозаветные мифы – это не что иное, как историзованное облачение (geschichtsartige Einkleidung) раннехристианских идей, спонтанно сложившиеся саги»).