В.Н. Ильин так охарактеризовал ситуацию, сложившуюся в редакции «Евразии»: «Для универсальной системы, обосновавшейся на абсолютной онтологии положительного христианства – каким является евразийство – подобного рода приятие смешанного зло-доброго комплекса без различия в нём зла и добра – есть вещь совершенно недопустимая и невозможная – без утраты самого обоснования и мотивов своего бытия. Кроме того, необычайно счастливая установка евразийства, сочетающего в органическом синтезе положительное православие, предельный социальный радикализм, укоренённость в национальном прошлом и сверх-национальные перспективы для будущего – всё это делает такое безоговорочное элементарное понятие аморфной и двусмысленной смеси не только дискредитирующим, но и совершенно ненужным тактически». В предисловии к книге Якова Абрамовича Бромберга «Запад, Россия и еврейство: Опыт пересмотра еврейского вопроса», которая вышла в «Евразийском книгоиздательстве» в 1931 г., В.Н. Ильин поддержал идею еврейского «восточничества», евразийской ориентации духовных сил восточного еврейства, отмечая его культурную общность с Россией и считая, что восточное еврейство должно разделить исторические судьбы с Россией. Окончательный разрыв В.Н. Ильина с евразийством произошёл в 1934 г. В открытом письме в редакцию газеты «Возрождение» он заявлял, что «давно прекратил всякое сотрудничество в каких бы то ни было евразийских изданиях ввиду их явной... наклонности к большевизму – равно, как и вышел из евразийских группировок и прервал как идеологическое, так и личное общение с ними». В 1935 г. В.Н. Ильин говорил о «мёртвом теле евразийства». Позже писал: «Историософия евразийцев скорее напоминала глубокий по замыслу и роскошно развитый по артистическому выполнению православный погребальный обряд, отпевание в эмиграции убитой и брошенной на свалочное место октября России». В.Н. Ильин определял религию как триединство догмата, мифа и культа. Миф представлял для него отмеченный откровением, религиозно-избранный и осознанный факт, лежащий в основе религии: «Мы называем мифом всю совокупность моментов земной жизни Спасителя, как факт высшей исторической реальности». Миф, по В.Н. Ильину, не только исторический факт, но нерасторжимый союз факта с верой, и попытка расторжения этого союза не даёт ни факта, ни веры. Догмат он определял как «дар откровения, принимаемого верой». Догмат составляет «костяк», без которого миф и культ представляли бы бесформенную массу. Формой и плотью догмата является миф, религиозная реальность. «С одной стороны, вера в догмат выводится из мифа, с другой – является скрепляющим и мифообразующим началом», – отмечал В.Н. Ильин. Миф имеет свои пределы, свою исчерпаемость – это религиозный, религиозно-исторический факт, ограниченный местом и временем. Догмат же неисчерпаем (и антиномичность – один из признаков неисчерпаемости).