В философии культуры В.Н. Ильин следовал шпенглеровскому противопоставлению культуры и цивилизации, считая, что культура имеет последним основанием религию, цивилизация же в лучшем случае внерелигиозна. Вместе с тем он отвергал шпенглеровский релятивизм ценностей, который ведёт к признанию бессмысленности мирового процесса. Для В.Н. Ильина невозможно примириться с гибелью культуры, причины которой – разделение, утрата взаимопонимания, соборности, иерархического принципа. В христианстве он видел религию, содержащую вечные и абсолютно ценные элементы всех религий и культур. С этим связано консервативно-традиционалистское отношение В.Н. Ильина к истории: то, что исторично, несёт на себе печать необходимости, является выражением духа, здесь временное окрашено в цвета вечности. Рассматривал русскую революцию как «Голгофу культуры», разоблачал её разрушительную, антикультурную сущность, видел истоки революции в нигилизме, который определялся им как «борьба с жизнью и душой, их всемерное и всестороннее отрицание…, сведение богатств бытия к минимуму, в пределе – к нулю». Среди многочисленных трудов В.Н. Ильина по русской литературе и поэзии – книги «Арфа царя Давида в русской поэзии» (1960 г.), «Арфа Давида: Религиозно-философские мотивы русской литературы» (1980 г.), посвящённые покаянным мотивам в русской литературе, теме религиозного самоопределения творца. В.Н. Ильин выступает как философ творчества и эстетик, продолжая традицию философско-литературной критики, заложенную Владимиром Сергеевичем Соловьёвым, Иннокентием Фёдоровичем Анненским, К.К. Случевским, В.В. Розановым и др. Творчество для него священный акт (отсюда его положительное отношение к возрожденческим идеалам), который должен, однако, получить основание в святости. Рассматривая иночество как метафизическое основание русской культуры, В.Н. Ильин приходил к мысли о тождестве Парнаса и Святой Афонской горы, снимая тем самым для себя бердяевские антиномии творчества. Следуя традиции философии всеединства, рассматривал красоту в неразрывной связи с истиной и добром, относя её к существу абсолюта как высшей формы истины и высшей ценностной категории. Полноте красоты (прекрасного) мистически соответствует святость. Эстетическая гносеология, по замыслу В.Н. Ильина, должна была влиться в его морфологическую философию.