Когда возникла необходимость восстановить для израильского народа книги, утерянные при разрушении Иерусалима, Ездра просил у Бога в молитве: «...Ниспошли на меня Духа Святого (inmitte in me spiritum sanctum), чтобы я написал всё, что было соделано в мире от начала, что было написано в законе Твоём» (3 Езд. 14:22); ему было обещано, что в его сердце будет возжжён «светильник разума, который не угаснет» (3 Езд. 14:25). Через некоторое время Ездре была подана «полная чаша..., которая была наполнена как бы водою, но цвет того был подобен огню», после того, как выпил из этой чаши, он ощутил в сердце своём разум, а в груди – мудрость (3 Езд. 14:38–40). Некоторые учёные видят в этом описании параллель с потреблением «книжного свитка» пророком Иезекиилем (Иез. 2:8–3:3); то, что дарование вдохновения представлено в виде чаши с водой, связано, как полагают исследователи, с влиянием эллинистического концепта «божественного опьянения». В других описаниях получения откровения Ездра проходит две стадии: «смущение» от забот или «помышлений сердца» (3 Езд. 3:1; 5:21; 6:36; 9:27), после которого происходит «возбуждение духа» (в синодальном переводе – «возмутился дух мой» – 3 Езд. 3:3), «воспламенение духа» (3 Езд. 6:37) и «отверзение уст» (3 Езд. 9:28). Суд Божий, ожидающий людей в конце времён, является центральной темой второго видения Ездры. В начале видения Ездра отвечает ангелу: «Внутренность моя мучает меня всякий час, когда я стараюсь постигнуть путь Всевышнего и исследовать хотя часть суда Его» (3 Езд. 5:34). При этом суд (iudicium) Божий, по мнению исследователей, понимается здесь как синоним «пути Всевышнего» (semita Altissimi), т.е. деятельности Бога по отношению к миру. Далее Ездре возвещается от имени Бога, что он не может познать ни суд (в Вульгате – iudicium; в синодальном переводе – «познать судеб Моих»), ни предел любви, которую Бог обещал своему народу (3 Езд. 5:40). На вопрос Ездры о будущей участи поколений, живших прежде и после него, Бог говорит: «...Венцу уподоблю Я суд Мой» (3 Езд. 5:42); по мнению исследователей, речь здесь идёт уже о «Божием эсхатологическом суде». Аналогичным образом исследователи толкуют слова о суде, о «дне суда» в других местах книги (dies iudicii; например, 3 Езд. 7:104 по тексту Вульгаты). Из всех тварей Божьих этого суда ожидает со страхом только человек; животные находятся в более выгодном положении, потому что «они не ждут суда... после смерти» (3 Езд. 7:66 по тексту Вульгаты). На этом суде, который будет «в последние времена» (in novissimis temporibus – 3 Езд. 7:73 по тексту Вульгаты), каждый человек даст отчёт за свои дела, за ту «несправедливость или справедливость» (iniustitias... aut iustitias – 3 Езд. 7:105 по тексту Вульгаты), которые он творил во время жизни. Будут осуждены те люди, которые не «познали путей» Божьих, «презрели закон Его, отвергли обетования Его..., не совершали дел Его» (3 Езд. 7:24); это случилось с ними потому, что они «увлеклись греховными обольщениями, сказали о Всевышнем, что Его нет» (3 Езд. 7:23). Грядущий эсхатологический суд описывается как подобие обычного земного суда: когда кончится долготерпение (longanimitas) Всевышнего, Он «явится... на престоле» (3 Езд. 7:33), что свидетельствует о законном характере суда. В толковании видения орла говорится о том, что Помазанник (unctus) поставит нечестивых «на суд живых и, обличив их, накажет их», после чего по милосердию «избавит остаток народа» Божия (3 Езд. 12:33–34).