Хотя история этих титулов, объём и содержание связанных с ними понятий остаются предметом исследований, очевидно, что в своём дохристианском значении они не могли передать всю исключительность факта Воплощения, поскольку ни одно из связанных с ними традиционных представлений не предполагало преодоления преграды, разделяющей Бога и человека. Священное Писание ясно и выразительно говорит о человеческой природе Христа-Спасителя. Оно называет Его человеком (1 Тим. 2:5; Деян. 17:31; Ин. 8:40; Рим. 5:15, 19), другим Адамом (1 Кор. 15:45; Рим. 5:14), повествует о происхождении Его по плоти от Девы Марии, как потомка Давида, Авраама. Оно говорит, что Христос по Своей телесной природе был подчинён таким же законам, как и мы: проходил возрасты, плакал, жаждал, принимал пищу и питьё, утомлялся, спал, страдал и умер. Утверждается, что Сын Божий воспринял не только человеческое тело, но и полную человеческую природу, с её духовной стороной, с человеческой душой. Догмат о человечестве Христа-Спасителя раскрывали и уясняли Отцы и Учителя церкви с первых веков её существования. Имели повод и нужду раскрывать и защищать этот догмат мужи апостольские, писатели и апологеты I в., писатели II и III вв., ввиду того, что многочисленные гностические секты держались докетизма, т.е. признавали Искупителя существом исключительно духовным (считалось, что Он имел только призрачное тело, был человеком только по видимости). Использованные по отношению к Сыну выражения «сияние славы» и «образ ипостаси», восходящие к ветхозаветной традиции Премудрости Божьей (Прем. 7:26), стали важным фактором тринитарных и богословских дискуссий III–IV вв. Важное влияние на осмысление таинства Воплощения последующей христианской богословской традицией оказал пролог Евангелия от Иоанна (Ин. 1:1–18), где Воплощение понимается как преодоление преграды, разделяющей божественный и тварный миры, обозначенные при помощи понятий «слово» и «плоть». Поэтому смысловым центром пролога является утверждение: «И Слово стало плотью». Понятие «Слово» в прологе связано также с идеей Откровения: Иисус есть Слово Божье, существовавшее до сотворения мира и «высказанное» в актах творения и Воплощения (1 Ин. 1:1–3; Откр. 19:11–16). Поэтому «Слово» в Евангелии от Иоанна (1:14) есть, прежде всего, слово сказанное, а не разум или общий принцип. В то же время «Слово» в Евангелии от Иоанна (1:1–18) имеет не только функциональный, но и онтологический смысл: Оно пребывает с Богом и есть Бог (Ин. 1:1). Таким образом, предикаты «Слово», «Бог» и «Единородный» относятся к одному Субъекту как предсуществующему и сверхприродному, но явившемуся и действовавшему в земном мире. Главной особенностью учения о воплощении в Ин. 1:1–18 является сочетание трансцендентности Слова и действительности Его Воплощения. Подлинность Воплощения в христологии Евангелия от Иоанна выражается при помощи понятия «плоть», указывающего на действительность, доступность для человеческого восприятия и смертность трансцендентного Логоса, ставшего человеком. Действительность и полнота человеческой природы воплотившегося Слова, передаваемые понятием «плоть» уже в прологе, подчёркиваются в дальнейшем ясными указаниями на различные проявления человечества во Христе. Наиболее близкими к христологии Евангелия от Иоанна являются ветхозаветные представления об идентичности слова и действия Божия (Быт. 1; Пс. 106:20; Прем. 18:14–16; Пс. 32:9) и о Премудрости Божьей, включающие идеи предсуществования (Притч. 8:22; Сир. 24; Быт. 1:1), пребывания «у Бога» (Сир. 24:4; Притч. 8:23–25:30), действия в мире, явления людям (Сир. 24:7–22 по Септуагинте; Притч. 8:31). Использование термина «Логос» в Евангелии от Иоанна (1:14) объясняется его полемической направленностью. По свидетельству Иринея Лионского, одной из причин появления Евангелия была проповедь Керинфа, пришедшего из Александрии в Эфес и распространявшего гностическое учение, излагавшееся в значительной степени понятиями греческой философии. Таким образом, христология Евангелия от Иоанна является свидетельством христианской полемики с эллинистической философией. При этом исключительно христианский характер учения о Логосе проявляется именно в Ин. 1:14. Один из мужей апостольских Игнатий Богоносец (I – начало II вв.), следуя логике апостола Иоанна Богослова, делал акцент на реальности божества и человечества во Христе. С этой целью он использовал богословский язык апостола, в котором эти две реальности были обозначены как «Слово» и «плоть» (Ин. 1:14). Особое значение Игнатий придавал сохранению единства во Христе. В своём Послании к христианской общине Эфеса он осмысляет таинство воплощения следующим образом: «Есть один врач: плотский и духовный, рождённый и нерождённый, Бог во плоти, истинная жизнь в смерти, от Марии и от Бога, сперва подверженный страданиям, затем бесстрастный – Иисус Христос Господь наш». Эта формулировка начинается и заканчивается утверждением единства Христа, на котором Игнатий делает смысловой акцент. В этом единстве совмещены противоположные начала (божественное и человеческое), что выражается антонимическими парами: плотский-духовный, рождённый-нерождённый, страждущий-бесстрастный.